Воспоминания (1865–1904) - Владимир Джунковский

Я очень любил всю семью Гессе, а главное – его, это был такой хороший, прямой человек, правдивый. У Гессе никого из гостей не было, он очень интересовался моей командировкой, пришлось все время говорить, обо всем рассказывать. Я сказал Гессе, что Рихтер дал мне указание представиться государю в день приема в среду и потому я хочу уехать к моей младшей сестре и вернуться к этому дню. Гессе мне это отсоветовал делать, говоря, что мне лучше далеко не уезжать, т. к. государь, если узнает, что я приехал, может потребовать меня и ранее среды, Гессе полагал, что государь, наверное, захочет меня повидать не в приемный день, тем более что в среду будет очень много представлявшихся.

По совету Гессе я и решился остаться в Петербурге и переночевать у Шлиттера. Вечером я успел навестить детей Михалкова, которые жили у Галлов в Старом Петергофе. Марица и Володя страшно мне обрадовались, повисли мне на шею и не хотели отпускать меня.

На другое утро я поехал к обедне на Сергиевскую дачу и затем завтракал у князя Георгия Максимилиановича, у которого в то время гостила сестра его принцесса Мария Максимилиановна Баденская. Очень я был рад повидать ее, это была на редкость чудная и чуткая женщина. Она с такой любовью говорила о моей сестре, что мне было очень приятно провести с ней с полчаса после завтрака.

Из Сергиевки я заехал еще раз к Галлам повидать детей Михалкова, и не успел я выйти от них и сесть на извозчика, как меня остановил денщик Шлиттера, искавший меня всюду, говоря, что государь император требует меня к себе к 2 часам дня. Смотрю на часы – четверть третьего. У меня сердце остановилось – думаю, вот ведь история, теперь, конечно, мне уже не удастся представиться государю. Лечу к Шлиттеру переодеться и встречаю охранного офицера, посланного Гессе, чтобы меня успокоить. Он мне сказал, что государь предупрежден, что меня не нашли и потому это ничего, что я опаздываю. Такая любезность со стороны Гессе меня очень тронула, я успокоился, переоделся в парадную форму, но все же почти бегом направился к дворцу. Все обошлось хорошо – оказалось, что государь, узнав, что меня не нашли, поехал проведать принцессу Стефанию Датскую и только за минуту перед тем вернулся.

Меня провели в приемную и минут через 5 попросили не к государю, а к императрице Александре Федоровне, которая меня приняла очень милостиво и любезно. Посреди комнаты стояла люлька с новорожденной великой княжной Татьяной Николаевной. Императрица меня посадила, наговорила много самых лестных для меня вещей, нашла, что я отлично выгляжу, и, подведя к люльке и показав мне младенца, отпустила меня, поручив передать поклон их высочествам. И сказав, что очень была рада меня повидать.

Я вернулся в приемную и вскоре вошел камергер государя и провел меня в кабинет. Никогда не забуду добрую улыбку, с которой меня встретил государь. Государь подал мне руку и сказал: «Очень рад вас видеть, поздравляю вас с благополучным возвращением». Затем стал расспрашивать меня самым подробным образом обо всем: о нашем путешествии, о пашах, у которых я был, о жизни в Фарсале и Константинополе, о раненых, о турецкой армии. Государь с таким интересом и так просто обо всем расспрашивал, что я забыл, что передо мной государь, и говорил с большим воодушевлением. Когда я дошел до аудиенции у султана, то государь мне сказал: «Я вчера получил донесение о вашей аудиенции, обо всем, что султан вам говорил и что вы ему отвечали, я очень доволен вашими ответами, вы говорили отлично и ни одного лишнего слова не сказали». Я подумал: какое счастье, что я не подозревал, когда отвечал султану, что мои слова будут записаны и донесены. Я бы тогда, наверное, старался отвечать лучше и вышло бы хуже.

Потом государь повел меня к письменному столу, сказав, что хочет показать мне карту, по которой он следил за военными действиями турок и греков. На карте было много отметок красным карандашом. Государь сказал: «Покажите мне города, где вы были, и что вы там видели». Я сделал тогда подробный доклад о всем виденном собственными глазами.

Государь задавал массу вопросов и, когда я окончил, подал мне руку и сказал: «Я очень благодарю вас за блистательно выполненную вами командировку». Потом еще раз подал руку и, просив кланяться великому князю и великой княгине, отпустил меня. Я так был счастлив от такого длинного милостивого приема, что поделился сейчас же моей радостью с великим князем, послав ему депешу. Я был рад, что мне удалось вставить слово и о врачах и сестрах, удалось расхвалить их, государь подробно о них расспросил. Когда я сказал государю, что я смог выполнить хорошо свою командировку благодаря хорошему составу врачей, которые себя держали отлично, так что за 3 месяца не было ни одного недоразумения, государь сказал: «Да, это редко, чтобы при таких неблагоприятных условиях для жизни из 20 человек никто не переругался и не перессорился бы, – это делает честь отряду».

Я вышел в полном экстазе, поехал сейчас же к Гессе, чтобы его поблагодарить – так как я понял, что это он сказал государю обо мне. В Петергофе я еще побывал у некоторых знакомых и, переночевав у Шлиттера, уехал на другое утро в Петербург. Первым долгом я поехал к Федорову, одному из деятелей по Красному Кресту. Он очень был любезен, сказал, что ему очень приятно познакомиться со мной как с братом моей сестры, которую он так уважает. Я переговорил с ним обо всем, посоветовался о наградах, он мне дал нужные указания, посоветовал поехать к товарищам председателя Рербергу и Никонову, последний в этот день заступил на место председателя, так как Рерберг должен был уехать. Я так и сделал: был у старика Рерберга, представил ему мой краткий отчет, он был очень любезен, вспомнил сейчас же мою сестру, сказал, что ей дали деньги, на ее общину, похвалил ее, но и побранил, что с маленькими средствами она начала большое дело.

После него я был у Никонова – этот рассыпался страшно, он уже прочел мой отчет, был от него в восторге и т. д. Я остался очень доволен Главным управлением, т. к. мне обещали, что все представления мои пройдут. Я поехал тогда на кладбище, на дорогие могилы, посадил цветы, но, к сожалению, не мог отслужить панихиду – не было священника.

С кладбища я поехал с 6-ти часовым поездом в Красное Село к великому князю Павлу Александровичу и очень был рад, что застал его дома, очень хорошо мы поговорили, он поделился со мной последним письмом, которое он получил от моей сестры. В 10 часов вечера я нанял тройку и поехал в Павловск к Гольтгоеру, ужасно был рад его увидать, у него я застал и другого моего большого друга Патона, мы отлично посидели и проговорили до 2-х часов ночи, когда я вернулся в Красное Село, чтобы переночевать в лагере в полку.