Наперекор судьбе - Пенни Винченци

– Не нравится мне погода. – Джей указал на сильно раскачивающиеся ветви деревьев. – Опять этот ветер.

– Зато немцы нас не учуют, – попробовал пошутить Майк Дриффилд.

– Ладно. Потопали.

Пригибаясь, они достигли конца поля, выскочили на полосу земли, поросшую травой, и побежали вдоль нее.

И вдруг впереди мелькнули фары. Немецкие грузовики. Три, нет, четыре. И все направлялись в сторону дома, откуда недавно ушли англичане.

– Ложись, – скомандовал Джей.

Все послушно залегли в придорожной канаве, тяжело дыша. Ярко светя фарами, грузовики проехали еще немного и свернули во двор француза.

– Вовремя убрались, – ошеломленно пробормотал Джей. – Задержись мы на пять минут…

– Мы пока еще не на берегу, – напомнил ему Майк.

– Но и не в мышеловке. Прав был француз. Вот они и приперлись. Будем надеяться, что…

Со стороны дома слышались крики, метались лучи фонарей. Немцы снова искали: в доме, во всех прилегающих постройках. Отчаянно ржала перепуганная лошадь, надрывно лаяли собаки, мычали коровы. Все это напоминало абсурдный комедийный фильм. Вот только смеяться не хотелось. А потом англичанам стало страшно. Они услышали звуки выстрелов.

– Боже, – прошептал Майк, – пощади этих людей.

Затем снова стало тихо. Англичане провели в канаве более получаса, промокнув в глинистой жиже и представляя себе картины допросов и пыток, чинимых в доме…

– Я написала Джону, что согласна выйти за него, – тихо произнесла Барти, вставая возле постели ММ.

Ей показалось, что ММ не услышала ее слов, но через мгновение на бесцветных губах появилась слабая улыбка.

– Я рада. Он… – ММ надолго умолкла, – хорошо тебе подходит.

– Знаю, – ответила Барти, даже сейчас удивляясь, что говорит об этом.

– Желаю тебе счастья, – сказала ММ. – Ты его заслужила.

– Надеюсь.

ММ снова замолчала. Барти смотрела на нее и вспоминала прежнюю ММ: жизнерадостную, сильную. До чего же грустно, что она покидает их. Впрочем, их покинет только ее тело. ММ останется жить, прежде всего, в Джее и во всем, что она успела сделать. Во всем, чем она была для «Литтонс». И пока ее помнят, она будет жить.

Грузовики развернулись. Теперь их фары были направлены в сторону поля.

– Неужели они сейчас поедут сюда? – прошептал Джей.

– Может, дадим деру? – предложил Майк.

– Нет, тогда они точно нас увидят. Будем ждать. И молиться.

Англичане ждали. Им казалось, что фары грузовиков направлены прямо на них. Они слышали крики, смех и выстрелы. Снова и снова. Это была беспорядочная пальба во всех направлениях.

– Что они делают? – недоумевал Майк.

И вдруг Джей понял. Понял мгновенно и безошибочно. Посмотрев на Майка, он засмеялся. С его лица спало напряжение.

– Немцы стреляют кроликов, – сообщил он. – Ночная охота. Замечательное развлечение, должен тебе сказать.

– Рад, что ты так думаешь, – сдержанно отозвался Майк.

Наконец немцы уехали. С криками, горланя песни. Они даже не остановились, чтобы забрать охотничьи трофеи.

Англичане ждали, когда затихнет шум моторов и исчезнет последняя полоска света от фар. Тогда они вылезли из канавы и побежали. Они пробежали по мягкой, поросшей травой земле, пересекли дорогу, миновали деревню и устремились к морю.

– Надеюсь, мы не опоздали, – сказал Джей, падая на песок и глотая ртом воздух.

– Как же мы могли опоздать, когда ты с нами, Везунчик Литтон? Многим ли солдатам его величества довелось слышать вражеский огонь и потом узнать, что немцы палили по кроликам?

Ночь была долгой. Селия сидела в гостиной Голубятни на случай, если уставший Гордон не выдержит и заснет. В полночь сиделка позвонила врачу, и тот приехал, распорядившись ввести ММ дополнительную дозу морфина. Гордону он снова сказал, что ММ может не дожить до утра.

Трижды им казалось, что они ее теряют. И трижды ММ хваталась за руку Гордона, почти зримо возвращаясь к жизни за счет его и своей силы.

Она ждала Джея… Джей приехал в шесть часов утра. Солнце только-только взошло. Несмотря на шокирующее известие, что его мать при смерти, несмотря на усталость и изматывающую дорогу от Дувра до Эшингема, он вошел к матери с широкой улыбкой на лице. Джей сел к ней на кровать и поцеловал ее:

– Привет, мама. Я вернулся. Целый и невредимый. Разве не говорил тебе, что я везунчик?

Он сидел и держал ее за руку, глядя на нее синими глазами. Глазами Джаго. ММ поднесла руку сына к губам и очень нежно поцеловала. Потом неожиданно звонким, сильным голосом сказала:

– Да, говорил. А еще раньше мне то же самое говорил твой отец.

– Значит, у меня это наследственное.

– Получается, что так.

ММ протянула руку, коснулась лица сына. Ее темные глаза вдруг ярко вспыхнули. На губах появилась прежняя улыбка… Потом рука ММ снова упала на кровать. Глаза закрылись, и она прерывисто вздохнула.

Джей благополучно вернулся домой. Теперь она могла уйти.

Часть третья 1943–1946

Глава 38

Барти, конечно же, знала о том, что они в Англии. Все знали. Стоило развернуть любую газету, и почти обязательно наткнешься на их фотографию. Их, американцев. Чаще всего в окружении хорошеньких девушек. О них постоянно говорили: кто с восторгом, восхищаясь тем, что американцы раздаривают нейлоновые чулки и жевательную резинку, а кто – с пренебрежением. Американским военным платили вчетверо больше, чем английским. Многие возмущались, что они «крадут девчонок у наших парней». «Богатенькие. Сексуальные. Пронырливые» – такие слова об американцах можно было услышать на каждом углу. Но Барти в те дни было не до союзников.

Ее душевное состояние находилось почти на нуле. Как и многих англичан, месяцы войны измотали ее. Зато теперь было куда больше оснований для радости. Ход войны менялся. После масштабного сражения за Эль-Аламейн по всей Англии впервые победно звонили колокола. Судьба приготовила ей щедрый подарок: на Рождество приехал Джон, неожиданно получивший отпуск. Они провели замечательные дни, полные любви и счастья. Барти и Джон официально объявили о своей помолвке, и все их поздравляли, радуясь за новую пару и благословляя ее. Еще одним знаменательным событием стала публикация книги Кита, превратившаяся в настоящий триумф. На печатание романа пустили все запасы бумаги, имевшиеся на тот момент у «Литтонс». Тираж разошелся мгновенно. Газеты и журналы печатали интервью с автором. Везде превозносили удивительную историю безудержно храброго молодого аса и его мужество. Кит Литтон не только побеждал врагов в воздухе, он сумел с таким же мужеством победить свою слепоту и отчаяние. Почти все интервью были выстроены в слащаво-сентиментальной манере. Слушая их, Кит поначалу морщился и хватался за голову, затем смирился, а еще через какое-то время ему это даже начало нравиться… Ратный труд самой Барти тоже не остался без внимания: ее произвели в сержанты, чем она необычайно гордилась. Казалось бы, столько прекрасных, радостных событий. Тогда откуда же ее депрессия?

Должно быть, она все еще не оправилась после смерти ММ. Кончина старшей сестры Оливера отозвалась в душе Барти острой болью. Так больно ей было, когда умерла ее мать и когда она рассталась с Лоренсом. После ухода ММ жизнь вдруг показалась Барти более мрачной и монотонной и куда менее надежной. У нее исчезло ощущение постоянства. Она поделилась своими мыслями с Себастьяном. Тот вздохнул и согласился:

– ММ принадлежала к старой гвардии. По сути, была ее воплощением. У этой женщины не было ни капли своекорыстия. Такое редко встретишь. А еще, знаешь ли, ужасно терять тех, кто долгие годы находился на передовой. Чувствуешь, что поневоле тебе нужно заполнить эту брешь собой.

Слова писателя ничем не облегчили ее душевных тягот, а только добавили горестных мыслей.

Барти постоянно твердила себе, что не имеет права на депрессию. Сколько радости и счастья принесла ей помолвка с Джоном и мысли о грядущем замужестве. Правда, они оба решили подождать со свадьбой до конца войны.

– Жениться на тебе – значит постоянно быть вместе с тобой, – сказал Джон. – Пока это невозможно, и потому мне достаточно знать, что ты есть и что мы с тобой помолвлены.

И вновь Барти удивилась тому, как много у них общего и в большом, и в малом.

Даже их кулинарные предпочтения совпадали. Оба не терпели яйца, но любили рыбу и просто обожали песочный пирог с фруктовой начинкой. Барти пообещала: когда они поженятся, она каждое воскресенье будет печь такие пироги.

Казалось, все радовались их союзу и благословляли его.

– Замечательно, Барти. Просто замечательно, – сказал ей Оливер. – Ты у нас счастливица.

– Дорогая, ты нашла себе первоклассного парня, – похвалил ее Себастьян.

Даже Селия удостоила Джона благосклонным разговором.

Билли горячо поддержал выбор сестры. Он ведь теперь был семейным человеком. В сентябре у него родился сын – крупный, здоровый малыш. Джоан была снова беременна. Все это позволяло Билли говорить с Барти немного покровительственным тоном.