Гении разведки - Николай Михайлович Долгополов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Освоенные французский и немецкий наверняка помогли поступить в Форин Оффис. Настоящий прорыв для сына мелкого лавочника. А до его членства в компартии в то время так никто и не докопался.
Кроме «четвертого» номера «Кембриджской пятерки» — Энтони Бланта. Хотя Блант и был всего на несколько лет старше Кернкросса, это он, учась в том же Тринити-колледже, и сделался его научным руководителем: Кернкросс писал труд о французской классической литературе.
Можно ли было назвать отношения между аристократом Блантом и простолюдином Кернкроссом дружескими? Ни в коей мере. Достаточно было того, что они понимали друг друга. Энтони со своим научным марксизмом и Джон с выстраданным коммунизмом находили общий язык. Их доверие было обоюдным, хотя никогда и отдаленно не напоминало настоящей дружбы. Единомышленники? Да, но не друзья, скорее партнеры по общему святому для обоих делу борьбы с фашизмом.
Общался Кернкросс и с Гаем Берджессом. Их отношения с определенной натяжкой можно было считать на определенных временных этапах даже товарищескими.
В иных исследованиях значится, что Кернкросса, как и остальных членов «Кембриджской пятерки», завербовал все тот же сбежавший на запад советский резидент Орлов — Фельдбин. Действительности это не соответствует. Во Франции они не встречались. В Лондоне же их пути разошлись. Орлов был вынужден быстренько покинуть страну, оставив, кстати, часть сложных незавершенных задач на своего радиста Фрэнка (Фишера и будущего полковника Абеля), который, вероятнее всего, с Кернкроссом в середине 1930-х пересекался.
Перед вербовкой наступила некоторая заминка. Уединенный образ жизни Кернкросса, его скрытность и нелюдимость никак не позволяли проверить достоверность собранных на Джона данных. Советскому резиденту Арнольду Дейчу пришлось потратить довольно много времени и сил, чтобы провести требуемую Центром проверку. Нельзя сказать, что Кернкросса завербовал Блант. Хотя, да, именно Энтони, как, впрочем, Маклейн и Берджесс, по просьбе советской разведки дали свои характеристики упорному шотландцу. Отмечая, что он не слишком умеет вести себя в обществе, не относя Кернкросса к кругу близких друзей, все трое порознь не высказали никаких сомнений в его преданности коммунистическим идеалам. Подтвердили: хорошо образован, достаточно умен. Этого в принципе было достаточно.
Хотя возник и еще один объективный барьер, беспокоивший Центр. Джон Кернкросс потратил столько сил, чтобы пробиться поближе к английскому истеблишменту. Казалось невероятным, что он, пусть и человек идеи, пойдет на риск, забудет о карьере, поставит на кон абсолютно все, каторжным трудом добытое.
Колебания сомневающихся в Кернкроссе чекистов выглядели оправданными. Не обижая недоверием Бланта и его друзей, Центр одновременно обратился к другим источникам информации в левой студенческой среде. В них в ту пору недостатка не испытывали. И один из считавшихся наиболее проверенных, кому доверяли безгранично, помог окончательно отбросить возникшие было сомнения. И даже взял на себя трудную миссию конкретно поговорить с Кернкроссом о работе на Советы. Вскоре подтвердил: Кернкросс из тех, за кого он лично может ручаться.
Имя человека, завербовавшего Джона, пока называть рановато. Коммунист с ортодоксально суровыми взглядами, близкий к руководству компартии Великобритании, во время войны он некоторым, пусть и не столь блистательным образом повторил путь, пройденный Кимом Филби. Взглядов своих не скрывал, но проник в военную английскую разведку. Прожил довольно долгую жизнь, оставаясь преданным с юности впитанным идеалам. В различных исследованиях вербовке Кернкросса дается совершенно разная трактовка. Я же остановлюсь на этой, по разным причинам видящейся мне абсолютно правдоподобной, версии.
Джона Кернкросса приняли на государственную службу. Его связи на первых порах были весьма скудны, однако трудолюбие и способности могли превратить «Мольера» из Форин Оффиса в бесценного агента.
За Джона взялся опытнейший резидент советской разведки Арнольд Дейч. Вот уж кто досконально знал, как не загружать новичка непосильными — пока — поручениями. Как не отчитывать, а, наоборот, одобрять даже за не до конца проделанную работу. Не имевший никакой специальной разведывательной подготовки Кернкросс пытался с помощью Дейча освоить на ходу некоторые методы и приемы конспирации.
Не закрывая деликатную тему обучения, признаем, что квалифицированного агента, умевшего уходить от наружки и считывать оставленные условные знаки, из Кернкросса не получилось и близко. «Мольер» вечно и до конца своего служения разведке путал даты и время встреч. Мог явиться, да еще и припозднившись, совсем не в то место, что было несколько раз подробнейшим образом оговорено.
Не со всеми кураторами после Дейча находил общий язык. Ему претили невежливость, излишнее давление, не выносил он командного безапелляционного тона. Джон был силен совсем не вымуштрованностью. Пришлось мириться с некоторыми особенностями его поведения. Да и здоровье у Кернкросса было не очень. С детства плохо видел. Настоящие проблемы со зрением, а затем и со слухом начались где-то в 1943-м. Эти его физические недостатки замечали английские коллеги по службе и советские связники. Встречаясь с ними на улице, он всегда пытался идти с определенной стороны от работника резидентуры. Впоследствии разведка даже выделяла ему деньги на лечение. Помогало, честно говоря, плохо. С возрастом оглох на одно ухо.
Даже более-менее сносного водителя из Кернкросса не вышло. Однажды он с советским связником Питером (Юрием Модиным. — Н. Д.) чуть не засыпался на ерунде. Приехав на встречу с несколькими секретными документами, Джон забыл убрать ручку подсоса, и его машина заглохла на оживленном перекрестке. Все попытки завести мотор заканчивались неудачей. Предупредительный лондонский бобби, долго наблюдавший за страданиями водителя и волнениями сидевшего рядом с ним спутника, пришел на выручку. Залез в салон, уселся на шоферское место, снял ручку с подсоса и через минуту отогнал авто к обочине. Потом вежливо объяснил Кернкроссу его элементарную ошибку. Если бы полисмену пришло в голову проверить документы водителя и его седока, он бы наверняка заинтересовался: почему оказались вместе английский госслужащий и дипломат советского посольства? Ну а догадайся вежливый полисмен глянуть на прихваченные Кернкроссом бумаги, разведывательная карьера «Карела», да и его связника, оборвалась бы прямо на злосчастном перекрестке.
Каждая неумелая
