Во власти зверя - Анна Григорьевна Владимирова

разглядеть трещины, которые должны были непременно остаться после таких решительных действий, но не находил. Робин казалась целостной, как никогда. Она не приползла ко мне, дрожа от страха, как вчера. Она просто пришла. С банановым тортом.

— Но я все равно больше не твой доктор, — усмехнулся я.

— Прости меня за утро. — А вот теперь она втянула когти и посмотрела на меня уязвимо. — Но ты же все понимаешь…

— К сожалению, да. Обидеться не выйдет.

— Но можешь поломаться немного, — шагнула она осторожно ко мне и протянула руки к мокрой футболке. — Можно?

— Попробуй…

Она взглянула мне в глаза, а у меня в груди задрожало от мягкого одобрительного рычания. И все б ничего, но для нее это был лишь сигнал к бегству, и Робин одернула руки, отшатываясь. Только я не позволил ей улизнуть на этот раз:

— Да, я — оборотень, — поймал ее и вжал в стенку. — И я собираюсь тебя присваивать в отличие от того мудака с шоколадным тортом. Тебе понятно?

— Да, — просипела она, дрожа и пытаясь отдышаться.

— Ну и прекрасно. — И я сдернул мокрую футболку…

Глава 9

Страшно было напугать напором, но я был зверски голоден. Зверь захватывал все мое существо, вступая в права — слишком долго ждал. Я склонился к бьющейся вене на шее Робин и медленно вдохнул запах.

— Доверишься?

— Да, — еле слышно выдохнула она. С ней вообще творилось непривычное — я чувствовал ее зверя и ее предвкушение. Но Робин это было в новинку.

Она вздохнула и откинула голову, позволяя мне коснуться губами ее шеи. Как я заставил себя просто снять с нее футболку, а не разодрать в клочья, — непонятно. Все человеческое во мне едва не выключилось, когда перед глазами оказалась ее аккуратная упругая грудь. Хотелось сожрать эту метательницу банановых тортов! В паху неприятно заныло отголосками утренней неудачи, и я стиснул зубы, подхватывая девочку на руки. Хорошо, до комнаты было лапой подать.

— Прости, я очень голоден, — прорычал я, опуская Робин на кровать.

— Насколько? — приподняла она бедра, позволяя мне стянуть с нее джинсы.

— Насколько это вообще возможно. — Стянуть собственные мокрые шмотки стоило трудов.

— Мне казалось, что ты — красавчик, и к тебе очередь…

Я усмехнулся, склоняясь над ней:

— Меня давно уже не устраивает только надкусить. Я хочу весь торт.

Она уверенней сжала мои плечи и прихватила робко губами подбородок. Неумело и так трогательно…

Я забыл, что эти женщины — как люди. Они не понимают смысла требований наших зверей. И если обычную я бы просто загнул, укусил за шею и со всей страстью трахнул, то Робин это обидит и покажется использованием. А поводок, с которого рвался мой хищник, уже едва выдерживал. И, пока он еще держал, я пустился во все доступные моему опыту нежности, на которые еще был способен — отвлекался на то, что притягивало взгляд. А любоваться было чем — Робин подходила под все мои идеалы, будто созданная для меня. Пальцы скользили по ее шелковой коже, и уже от этого ощущения хотелось урчать от удовольствия. А когда я позволил себе склониться к ее животу, перед глазами сверкнуло и стукнуло в виски — «моя»… И терпеть стало невозможно. Я прикусил кожу, пуская по ней волну отзывчивых мурашек, и с рычанием перевернул ее на живот.

Робин глухо вскрикнула и напряглась, когда схватил ее зубами за шею. Показалось, что я снова зарабатываю себе на торт… Но кто ж ее теперь выпустит, чтобы она до него добежала?

Ладонь удобно легла на ее дрожащее горло, и стало совсем невыносимо ощущать ее отклик. Я надавил на ее губы большим пальцем, и Робин послушно обхватила его губами. Ее запах изменился — стал терпким, зовущим, а между ног оказалось горячо и влажно. Я устремился пальцами в ее тесноту, и Робин задрожала. Сначала еле слышно, но стоило сильнее толкнуться в нее, и ее ноги сжались, а лоно отзывчиво запульсировало.

— Черт, что ты со мной делаешь?.. — сдавленно прорычал я в ее затылок.

И все.

Я ворвался в нее с одного рывка. Все, что успел заметить — ее всхлип, стон и собственное безумие. Это проклятие идеальной женщины для зверя, наконец, накрыло и меня. Если бы я только знал, каково это! Это мне нужна была клетка, а не ей… Но стало поздно. Я двигался жестко и жадно, сходя с ума от страха за избранную и животного вожделения. В ушах бился пульс и жаркое дыхание Робин, во рту разливался вкус ее кожи и крови, впитывался в мозг и надежно парализовывал любые попытки вернуть контроль.

Я пришел в себя все еще в ней… вжимал ее, дрожащую, в стенку…

— Роб, — прохрипел сквозь зубы.

Вот что мне ей сейчас сказать? Как объяснить? Может, тот придурок с шоколадным тортом был не так уж и плох, что не допускал с ней такой близости? Мне вспомнились все эти сволочные медведи, одержимость которых приходилось потом расхлебывать… Но им повезло — у них был я. А мне теперь что делать?

— Тебе надо было трахнуть меня в первый день, — еле слышно прошептала она, а я нервно усмехнулся:

— Неужели? — А в голове рвалось напряжение в лоскуты — с ней все было нормально! — Ну, может, мы и запатентуем этот метод. Только никому не сообщим…

И я стянул ее к себе в руки и осторожно уложил на кровать, содрогаясь внутренне от крови, оставшейся на ладонях. Робин ничего не чувствовала пока что, а врач во мне уже хватался за голову.

— Слушай, а тебе как бы понравилось больше — чтобы я зализал твои раны как зверь и трахнул тебя снова или обработал как врач антисептиком?

— Даже не знаю, что выбрать… — вяло отозвалась она. — А можно все сразу?

— Вот как? — усмехнулся я и кое-как заставил себя выпустить ее из лап. Только во рту пересохло, а зверюга голодно облизнулся, стоило вернуться с аптечкой.

И вот что мне делать?