Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом - Alexandra Catherine

— Как не привёз?! — в бешенстве воскликнула Акме. — Ты что, оставил девочек там?! Да как ты только?!..

Она увидела, как рыдает Сагрия, и перестала вырываться из железных объятий мужа. Ледяная волна обрушилась на неё горем, и Акме поняла то видение, которое она увидела накануне нападения демонов на Атию. Гаральд сидел на её кровати и говорил, что Ишмерай задержится, и её привезёт Марцелл — человек, который давно умер.

Нет, её девочки не могли умереть. Это Марцелл и Александр Сагдиард погибли, защищая их. Но они погибли не напрасно. Ишмерай и Атанаис остались живы. Только почему-то Гаральд не привёз их домой.

Мать, как заведённая, тысячи раз называла дочерей по имени, звала их и начинала задыхаться. Она оттолкнула мужа, лицо которого бесполезно перекосилось от горя, а язык вероятно отнялся. Акме кинулась к брату, схватила за грудки и надрывно выкрикнула:

— Хоть ты мне скажи, Лорен, кто-нибудь, ответьте, где мои…

Когда Гаральд протянул два кинжала Эрешкигаль, принадлежавшие Акме, но отданные ею Ишмерай перед её отъездом в Заземелье, Акме растеряно взяла их в руки, медленно повернула, сжала, остервенело выкинула и горестно вскрикнула, когда увидела слёзы в глазах мужа.

Он не привёз ни Ишмерай, ни Атанаис. И более никогда не привезёт.

Гаральду, твёрдо отказавшемуся от помощи Лорена, понадобилось несколько часов, чтобы привести Акме в чувство и объясниться. По началу она ничего не могла понять, но после взорвалась безумным гневом, ужасом, неверием. Тьма захлестнула её разум и захлестнула самыми чёрными чувствами. Её любимый муж говорил ей, что оставил дочерей там, хотя, возможно, они были живы. Он наплевал на их обеих и оставил девочек в той вражеской стороне. Акме кричала, выливая на него самые отчаянные и несправедливые упрёки, на которые была способна. Она позабыла о всей своей любви. Чёрная волна кунабульского шёпота захлёстывала её, как захлёстывало безумие, которого она уже не могла остановить. Она теряла себя.

— Как?! — выкрикнула Акме срывающимся голосом, не помня себя от горя, бегая по шатру в полной растерянности чувств и мыслей, не осознавая, что говорит и как говорит. — Как ты мог уехать из Заземелья, не найдя дочерей?! Если ты говоришь, что они живы, как ты мог уехать?!

Убитый горем Гаральд, усталый, измученный, уже успевший наслушаться от неё разного рода упрёков, сорвался и загремел:

— Я получил весть о том, что моя жена оказалась не в состоянии уследить за сыном! Мало того что она оставила его на чужих людей, так она еще и умчалась воевать, никого не слушая, не взяв с собой ни одного атийца, поправ всё, о чем я просил её! Что я должен был делать, по-твоему, Акме, когда сына моего выкрали враги, а жена кладёт жизнь свою за Архей?! Верно, я должен был остаться! Но оставил атийцев вместо себя, а сам помчался к своей безголовой жене! Так нравится воевать?! Я бы отпустил тебя на все четыре стороны, если бы не оставил тебе нашего сына, который тоже оказался отравлен твоей рианорской силой, как и все мои дети!

— Отравлен?! — выкрикнула Акме, побагровев. — Ещё недавно ты называл это благословением! Ты знал, на ком женился! Что же ты теперь удивляешься?! Что должен был, по-твоему, унаследовать Гаспар? Слепую любовь твоего отца к Вальдеборгам?!

— Оставь в покое моего отца! — обессиленно зарычал Гаральд.

— Или ты расстроен, что Гаспар не сможет пойти по твоим стопам? Что он не сможет стать таким же шпионом, как был ты?! Верно, Рианора в нём больше, чем Алистера! Такова судьба у всех твоих детей — защищать Архей! Но я бы могла освободить их от этого долга, я бы всё сделала сама, если бы ты не разрешил своему возлюбленному другу Арнилу отправить наших детей в эту ссылку, где погиб принц, столько народу и пропали обе мои дочери!

— Ишмерай упряма, она бы никогда не позволила тебе…

— Ишмерай упряма и непослушна, ибо ты отвратил её от себя своими упреками, запретами, недоверием! Ты едва не разрушил их с Марком помолвку! И после такого ты полагаешь, что ей очень хотелось оставаться под твоим надзором?!

— Замолчи! — рявкнул Гаральд, но Акме не могла молчать:

— Ты никогда не любил Ишмерай! — взвизгнула она, чувствуя, что рассудок её помутился, что сердце отравлено горем и ненавистью, чувствуя, что она больше не может любить, чувствуя, как загораются её глаза, весь стан и кровь. — С первой минуты, как она родилась! Помнишь, как не желал ты брать её на руки только потому, что она родилась с теми чёрными линиями, кунабульскими отметинами! Ты допускал её к себе, пока она тянулась к тебе, пока ласкалась к тебе, обожала тебя, пока была послушна! А когда она влюбилась, ты обвинил её в бесчестии и заключил в горах Эрсавии! После ты сослал её в Заземелье и не пожелал её искать, когда она пропала вместе с Атанаис.

Ощутимая оплеуха встряхнула её, и Акме не могла произнести ни слова в первые несколько мгновений. Гаральд, ударивший её совсем не сильно, но впервые в жизни, встряхнул её и рыкнул, смаргивая слёзы:

— Успокойся и пойми, наконец, что ты несёшь, несчастная!

Акме, осознавшая, что произошло, прошипела:

— Убери от меня свои руки.

Глаза её полыхнули голубым, она с силой оттолкнула мужа и рыкнула:

— Если ты оставил дочерей на произвол судьбы, я не позволю им умереть. Как только мы отобьем натиск кунабульцев, я уеду в Заземелье и сама найду обеих. Без твоей помощи, без помощи твоих никчёмных атийцев — они не могут ничего, кроме пустой болтовни о желании стать подданными свободного и независимого государства — они не смогли защитить наших детей в Заземелье, они не нашли девочек и не смогли найти Гаспара, мальчишку, в тысячном войске нодримцев. Пусть твои атийцы и твоя Атия служат тебе, а не мне! Во мне слишком мало атийской крови, и я любила это горное захолустье, пока ты просил меня его любить. Я всегда ненавидела твоих шпионов, которые убивали по первому твоему щелчку! Гнездо убийц! Ты не сокол, ты — волк! Ты — убийца, как твой отец, как все твои атийцы!

— Ещё слово, и я разорву с тобой всё, что нас