Илимская Атлантида. Собрание сочинений - Михаил Константинович Зарубин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Да, дед, сейчас я так хорошо знаю свой край, что нигде не потеряюсь», – горделиво подумал Степан. Справа и слева стояли заснеженные кедры, сосны, ели, казалось, что кто-то заботливо нарядил их в белые шубы и шапки, защищая от мороза. Он остановился, любуясь этой мирной красотой, от которой отвык за годы войны. Зимнее солнце с трудом пыталось приподняться над горизонтом.
Вдруг Степана как молнией пронзило. Следы!
Их ни с какими другими он перепутать не мог. Вспомнил, что много раз встречался с такими же отметинами, когда ходил с Макарычем на охоту, но самого «хозяина» вблизи не видел. Дед, обучая внука, разбирал следы вдохновенно и с пристрастием.
– Степа, на подушечках лап у медведя, – говорил он, – мозоли, они оставляют след, который ни с каким другим зверем не перепутаешь…
Эти воспоминания промелькнули перед глазами Степана в одно мгновение.
«Откуда медведь? Да не просто медведь, шатун. Его не отпугнешь, он уже ничего не боится…»
Сделав еще несколько шагов, Степан увидел медведя, тот раздирал зайца, попавшего в Степанову ловушку. Возвращаться назад в зимовье было поздно. Такому страшному зверю догнать ковыляющего инвалида ничего не стоило. Залечь, спрятаться на ровной поляне, найти удобный упор – не было ни места, ни времени. Позади – мальчишки. Медведь с ними разберется в два счета, как только они выбегут за водой или по нужде. Тут же с ног собьет и когтями распорет.
«Некуда мне бежать, тут придется сражаться…» – вследствие солдатского опыта вспыхнула молниеносная мысль.
Стоя, Степан быстро приложился, целясь под лопатку, и спустил курок. Он понял, что попал, так как медведь крутанулся на месте, и, бросив зайца, начал прыжками уходить в чащу.
Степан заторопился, не желая упускать раненого зверя, он выстрелил еще раз, практически не целясь. Зверь не останавливался. Инвалид торопливо загнал два патрона в стволы и выстрелил еще два раза. После каждого выстрела, осознавая, что пули не достигали цели.
«Наверное, упора нет, – решил Степан. – Сейчас, обопрусь обо что-нибудь, только перезаряжу».
Но патронов уже не было.
Зверюга, словно чуя, что Степан расстрелял боезапас, вдруг резко развернулся и широкими прыжками понесся, заходя сбоку, на безоружного охотника. Медведь шел напролом, сухие ветки на его пути с треском разлетались по сторонам. Иногда его притормаживал глубокий наст, то передней, то задней лапой он проваливался в снег.
Степан понимал, что неминуемо станет добычей. Стрелять ему было нечем, ребята еще спали в зимовье, да если бы даже они и выскочили на улицу, помочь бы не смогли. Бить дробью, даже крупной, по медведю – последнее дело. Похоже, охотник не на шутку разозлил шатуна, и тот ни перед чем не остановится. Почти четыре года на фронте, он, будучи солдатом, не раз смотрел смерти в глаза, но погибнуть сейчас, в когтях зверя, – нелепо и страшно. А как же Нюра, его девочки, и тот, еще не родившийся сынок?
Медведь стремительно приближался, его смрадное дыхание уже было слышно Степану. Никогда в жизни он не видел так близко зверя, желающего его растерзать. Почти инстинктивно охотник выставил перед собой руку с длинноствольной фузеей, пытаясь прикрыться ей от удара косолапого.
Медведь прыгнул. Однако его сокрушительный удар, ломающий хребет любому зверю и домашней скотине, прошел мимо. Когтистая лапа пролетела рядом с лицом, сорвав кожу на лбу и щеке, но не задела глаза.
Степан упал на спину. В ту же секунду на него насела лохматая громадина.
Никогда в жизни силачу Степану не доводилось быть в такой ситуации. Даже в деревенских драках он не принимал участия, предпочитал мирить забияк. Он был слишком силен, чтобы применять свою силу не по назначению. И вот теперь пришло время этой силой воспользоваться.
Желание жить было настолько нестерпимым, что бывший солдат Великой Отечественной, практически не имея шансов на спасение, не раздумывая, кинулся в рукопашный с рассвирепевшим медведем. В жилы человека влилось что-то звериное. Какие-то неведомые для него самого силы помогли ему на равных участвовать в этой, казалось, абсолютно неравной битве.
Медведь рвал когтями руки и плечи Степана, пытался схватить его клыками за шею и сломать основание черепа. Богатырь уклонялся, как мог, прятал голову на груди зверя и пытался высвободить большой охотничий нож, пристегнутый к поясу. Наконец, ему это удалось.
Фронтовик уже не чувствовал боли от разорванных когтями зверя предплечий и груди и думал об одном: надо убить медведя. Силы оставляли его, кровь заливала глаза. Солдат пытался ударить медведя ножом в грудь, но замаха не было, и удар не получался. Вдруг Степан почувствовал, что зверь чуть ослабил свой напор. То ли решил отдохнуть, то ли сменить позу, и подставил под удар мохнатый бок.
Все свои силы Степан вложил в этот смертельный удар. Утробный крик боли и ярости раздался над тайгой. Зверь метко ударил лапой по руке с ножом, и нож вылетел. Степан судорожно нащупал его, подтащил за рукоятку, но сил на второй удар уже не было. И вдруг он почувствовал, как зверь слабеет. Рывки его стали не такими резкими, схватить зубами человека он уже не мог. В один из таких моментов Степану удалось присесть и вновь ударить медведя под лопатку. Зверь выпрямился, встал в полный рост, развел лапы, словно, прощаясь с жизнью, хотел обхватить весь свой родной лес, и, рыкнув, бездыханно рухнул на Степана. Выставленный навстречу нож вонзился прямо в медвежье сердце.
Охотник пытался столкнуть с себя тяжелую мохнатую тушу, но не мог. Силы покинули его. Кровь заливала лицо, тошнотворная слабость тяжело разлилась по телу. Он, задыхаясь, потерял сознание.
Очнулся уже в зимовье. Над ним склонились ребячьи лица.
– Дядя Степан! – закричал Гошка. – Ты живой?
Степан разжал слипшиеся от крови губы и прошептал:
– Посмотрите, что у меня. Мишка, проверь руки-ноги…
– А как проверить-то?
– По левой – можешь постучать топором, – уже внятнее сказал Степан, но пацаны шутку поняли и сдержанно захихикали. Пока они везли в зимовье израненного Степана, он был без сознания. Мальчишки изорвали свое нижнее белье и туго перебинтовали наставника, чтобы не истек кровью. Он и так ее много потерял…
День прошел быстро, сено мальчишки погрузили на сани, под словесным руководством Степана освежевали медведя, разрубили тушу на части. Степан чувствовал слабость, раны от укусов сильно болели, постоянно тошнило, но сила воли не покидала богатыря, он понимал, что надо терпеть, что ребятам будет трудно без его советов и опыта. Мальчишки стали непривычно тихими, предупредительными, поглядывая на раненого учителя с восторгом и обожанием, собрались в обратный путь.
И только одно
