Пустующий трон - Кен Лю

одного: чтобы пэкьу отметил их вклад в победу над ненавистными агонами и вознаградил за подвиги в войне против захватчиков из Дара.

«Ребенок рабыни принадлежит не его отцу, а племени, которое владеет его матерью!»

«Она убила моего любимого раба-дара! Требую компенсацию в шесть голов скота!»

«Их стада пожрали всю траву на полях племени Журчащих Ручьев!»

«Почему оба моих соседа – таны-волки, а я просто тан? Я же спас мать второго мужа пятой дочери вашего любимого племянника!»

Иногда Кудьу подумывал, что отец отправился в безумный завоевательный поход через бескрайний океан, чтобы вырваться из тоскливой монотонной жизни пэкьу. Старик находил отраду в войнах и подготовке к ним, а вот последствия – все, что случалось после того, как трупы павших воинов были обглоданы стервятниками и волками, – его мало интересовали. Даже в Укьу Тенрьо постоянно жаловался на головную боль и посылал маленьких Кудьу и Вадьу принимать вереницы просителей в Большом шатре.

А потом Тенрьо отправился завоевывать Дара и взял с собой не сына, а дочь.

Кудьу выпала роль смотрителя; ему пришлось в одиночку решать споры враждующих вождей и готовить корабли на подмогу Тенрьо. Вся военная слава доставалась отцу и сестре, а ему самому – лишь черная работа в тылу.

Несправедливо.

Разве его хитрость уступала хитрости Танванаки (о, как же он ненавидел это ее прозвище! Почему ему не дали столь же яркого и выразительного имени, как его сестрице-выпендрежнице?), когда они вдвоем обманули Луана Цзиа, вынудив того открыть им путь в Дара? Разве он чем-то опозорил клан Роатан? Разве его целеустремленность не равнялась отцовской?

Нет. Он был во всех отношениях достойным наследником!

Но в один прекрасный день отец ясно дал понять, кого из детей любит больше.

И только когда города-корабли скрылись за горизонтом, Кудьу стал видеть вещи в ином свете.

Глупо было тосковать по родительской любви, которой не было. Мудрый волк не вкладывает все силы в поимку одной-единственной овцы. Он держит в уме все стадо.

Кудьу осознал, что отплытие Тенрьо в далекие края стало для него большой удачей. Если бы тот остался в Укьу, то правил бы еще много лет и, выбирая наследника из множества пэкьу-тааса, вряд ли отдал бы первенство уже перешагнувшему пик физических сил Кудьу. Но в отсутствие отца все изменилось. Тенрьо забрал с собой наиболее влиятельных и верных танов, не лишив сына никаких полномочий и оставив ему при этом лучшие пастбища и лучших рабов. Но главное – он забрал с собой Танванаки, основную и самую опасную соперницу Кудьу. Образовавшуюся пустоту власти нужно было заполнить.

Разумеется, отец заявлял, что уплывает лишь на время. Тенрьо оставался пэкьу, и ожидалось, что он либо вернется с триумфом, либо позовет всех льуку за собой, чтобы поселиться в раю. Но путь в Дара был опасен – уже несколько экспедиций погибло в океане, и шансы Тенрьо на успех были ничтожны. Его возвращения можно было не ждать.

А если он даже и вернется, то с чего вдруг Кудьу уступать ему место?

В конце концов, и сам Тенрьо не был любимым сыном своего отца. Он захватил власть благодаря тому, что сумел метко бросить свой топор Лангиабото в Толурору, деда Кудьу.

Власть зиждилась вовсе не на сыновьем почитании, а на крови и костях.

«Вот видишь, отец? – усмехнулся Кудьу про себя. – Я весь в тебя. Зря ты меня не любил».

Он с усердием принялся за дело. Его братья и сестры вдруг начали погибать при загадочных обстоятельствах, а отцовские жены отправились в родные племена («Чтобы спокойно оплакать гибель детей», – утверждал Кудьу). Он набрал свиту верных последователей – друзей детства, спутников и спутниц по охоте, опытных воинов, которые не задавали лишних вопросов и просто кивали, когда Кудьу просил «разобраться» со своими родичами, – и сделал их танами-гаринафинами. Приметил честолюбивых наро-вотанов из малых племен и назначил их танами-тиграми и танами-волками вперед тех, кто пользовался расположением его сестры или отца. Раздал щедрые подарки шаманам, рассказывавшим древние истории на угодный молодому вождю лад. Передал лучшие пастбища и рабов племенам, чьи старейшины лучше других чувствовали, куда дуют политические ветра, и понимали, что по степи вот-вот пронесется новая буря.

Согласно плану, основанному на расчетах Луана Цзиа, спустя год после отплытия отца Кудьу подготовил вспомогательную флотилию. Это сопровождалось великой шумихой и высокопарными речами; множество рабов было принесено в жертву. Команды кораблей целенаправленно набирались из племен, наиболее лояльных Тенрьо, капитанами назначались таны и наро-вотаны, которых Кудьу никак не мог склонить на свою сторону, а для выполнения черной работы отправлялись наиболее строптивые рабы-агоны. Кудьу не заботило, что в море они могут взбунтоваться. Он даже придумал погрузить на корабли меньше взрослых гаринафинов и больше яиц, чтобы оставить дополнительное место для неугодных людей.

«Пусть старик мечтает о бесконечной войне. Я стану величайшим пэкьу в истории степей. Разобью агонов так, что они даже помышлять о восстании не посмеют. Объединю племена под своим началом, чтобы они считали себя только льуку и больше никем. Мое имя будет прославляться в историях и песнях наравне с Кикисаво и Афир».

Весной четвертого года после отбытия пэкьу Тенрьо на поиски Дара судьбу степных жителей навсегда изменили два события.

Первым была находка на побережье Укьу останков судов, предположительно городов-кораблей. Решив, что обломки рангоута и палубы принадлежат кораблям, отправившимся в экспедицию в Дара, многие оплакивали гибель друзей и любимого пэкьу Тенрьо. Другие, впрочем, предостерегали их: не стоит недооценивать хитроумного Тенрьо, не раз обводившего вокруг пальца не только могущественных смертных противников, но даже завистливых богов.

Кто-то мог подумать, что известия о гибели отца обрадовали Кудьу, однако на самом деле находка корабельных останков привела его в сильное беспокойство.

Всегда дотошный Кудьу приказал привезти все обломки в Татен и лично занялся их изучением. Он еще в детстве овладел языком дара и много знал об их культуре, а потому с легкостью прочитал логограммы ано, которые большинству льуку казались простыми украшениями.

В результате Кудьу выяснил, что все поддающиеся опознанию обломки принадлежат второй экспедиции, а не первой, с которой уплыл Тенрьо.

Означало ли отсутствие обломков кораблей первой экспедиции, что Тенрьо, вопреки всем ожиданиям, покорил Дара? Следовало ли из этого, что во второй раз Стена Бурь сомкнулась, несмотря на предсказания Луана Цзиа, и перекрыла путь в Дара и обратно?

Чтобы подтвердить или опровергнуть эти догадки, нужны были еще улики из-за моря. Судьба Тенрьо, любимого пэкьу народа льуку, оставалась неизвестной, а Кудьу лишь по-прежнему