Письма - Екатерина Сиенская

любят то, что Бог любит, и ненавидят то, что Бог ненавидит. Поэтому они получают такую силу, что ничто не может повредить им. Они поступают как настоящие рыцари, для которых не существует такой бури, что могла бы их испугать. Они не испытывают страха, ибо полагаются не на себя, но всю свою надежду и веру возлагают на Господа, которого любят; они видят, что Он силен и хочет и может им помочь. Потому смиренно говорят они вместе с апостолом Павлом: «Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе»[140].

Итак, не спите долее, отче. Сами по себе Вы — столп слабый, но привейтесь к древу Креста, свяжите себя чувством и безмерной, невыразимой любовью с непорочным Агнцем, из всех частей Своего тела проливающим кровь. Да умягчатся сердца и да не будет более ни жестокосердия, ни небрежения, ибо время не ждет, а быстро стремит вперед свой бег. Любовью и святым желанием сотворим обитель у Него[141], и не нужно будет ничего более бояться. Вот сладостное и святое средство для сотворенного Богом создания: познать, что в нем самом нет бытия и что оно всегда совершает поступки, в которых тоже нет бытия, то есть грешит; все же остальное, что оно имеет, — от Бога. Познав себя, оно познаёт милость Божью в себе, и, зная это, оно Бога любит, а себя ненавидит, — не как создание Божие, а как бунтовщика против Творца своего. Так, продвигаясь в святом и истинном познании, оно не сбивается с пути, а мужественно идет вперед, ибо преображено и соединено с Тем, кто есть Путь и Истина и Жизнь. И так Он укрепил создание свое, что ни бесы, ни люди не могут отнять у него силу, настолько оно стало единым с Богом. Вот каково мое желание: я хочу видеть Вас связанным этими сладостными и прочными узами; и я сразу замечу, когда это произойдет. Один из главных признаков того, что мы связаны с Христом, что мы Его ученики, — воздаяние добром за зло. В противном случае нас ждет вечное проклятие. Богу весьма неугодно, когда люди так поступают, особенно же люди, подобные Вам: ведь Вы предназначены быть в святой Церкви зерцалом, в коем отражаются миряне. Нам бы следовало осознавать, что оскорбление, наносимое нами бесконечному Богу, больше, нежели то, что наносят нам самим конечные создания. Это так, но мы, тем не менее, хотим, чтобы Он простил нас, и примирился с нами, и сделал вид, что не замечает наших оскорблений. Коли так, то и нам подобает поступать так же по отношению к врагам нашим[142], и я прошу и заклинаю Вас от имени распятого Христа поступать так во славу Божию и ради спасения души Вашей. Ничего более не скажу. Простите мое невежество, ибо уста глаголют от избытка сердца[143]. Прошу Вас во имя неизреченной Любви быть образцом для подражания в святой Церкви, всегда искать славу и хвалу для Господа, а не для себя, ибо Вы поедаете и вкушаете души. Старайтесь делать все возможное, умоляя святого отца поскорее приехать и долее не медлить. И поддержите его в решении быстрее воздвигнуть древо святейшего Креста и отправиться в поход против неверных, дабы война, которая свирепствует ныне среди христиан[144], обратилась на неверных. Не бойтесь ничего происходящего, ибо божественная помощь с нами. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 15 (310)

Трем итальянским кардиналам[145]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Дражайшие братья и отцы в сладостном Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу вам в Его драгоценной крови, желая видеть вас обратившимися к истинному и совершеннейшему свету и выбравшимися из того мрака и слепоты, в которые вы впали. Тогда вы будете мне отцами, а иначе — нет. Итак, я называю вас отцами в той мере, в какой вы удаляетесь от смерти и возвращаетесь к жизни (а ныне вы оставили жизнь благодати, вы — члены, отделенные от головы, от которой получили жизнь), единодушно пребывая в вере и полном послушании Папе Урбану VI; именно в таком послушании живут те, кто имеет свет, кто с его помощью познает истину, а познав, проникается к ней любовью. Ведь чего не видишь, нельзя познать; кто не познал — тот не любит; а кто не любит и не боится своего Создателя, тот любит себя чувственной любовью, и то, что он любит — удовольствия, почести и положение в мире, — он любит чувственно. Поскольку он создан по любви, то не может жить без любви: он любит или Бога, или себя и мир — любовью, ведущей к смерти, устремляя взор разума, затуманенный себялюбием, на преходящие вещи, проносящиеся мимо, подобно ветру. Поэтому такой человек не может познать ни истину, ни доброту; он знает лишь ложь, ибо нет в нем света. Ведь воистину, будь в нем свет, то познал бы он, что себялюбие ведет только к мучению и вечной смерти. Себялюбие дает ему заранее вкусить ад уже в этой жизни, потому что тот, кто беспорядочно любит себя и мирские блага, невыносим самому себе.

О, слепота человеческая! Разве не видишь, несчастный человек, что, в то время как ты полагаешь, будто любишь нечто прочное и стабильное, нечто приятное, доброе и красивое, на самом деле все это — полное ничтожество, изменчивые вещи, уродливые, лишенные доброты? Созданные вещи таковы не сами по себе — ведь они созданы все Богом, который есть высшее благо, — а из-за чувства человека, беспорядочно обладающего ими. Сколь переменчивы богатство и честь мирская у того, кто обладает ими без Бога, то есть без страха Божия! Сегодня он богат и велик — а вот уже и беден. Сколь уродлива наша телесная жизнь, ведь при жизни мы испускаем зловоние из каждого члена нашего тела! И впрямь — мешок навоза, пища червей, пища смерти[146]. Жизнь наша и красота юности проходят, подобно красоте цветка, сорванного с растения[147]. Никто не может удержать эту красоту, сохранить ее, чтобы она не была отнята, когда высшему Судии будет угодно срезать цветок жизни смертью, притом когда — никому не ведомо.

О несчастный! Мрак себялюбия не дает тебе познать эту истину. Ибо если бы ты познал ее, то предпочел бы как угодно мучиться, чем влачить такую жизнь; ты возлюбил бы и возжелал бы Сущего[148], мужественно вкусил бы Его