Выходи гулять! Путешествие по дворам нашего детства - Алексей Юрьевич Фёдоров

обижай малишей. Идите сюда. А ти, – иностранец кивнул в мою сторону, – ти тоше продаёшь по такой тсене?

– Yes, – ещё раз сказал я.

– Сколько фам лет? – спросил он.

– Ten, – прошептал я.

– Eleven, – ответил Тима.

– Ви учитса в скул?

– Да, я в шестом, а он – в пятом, – перешёл на русский Тима.

– А знаешь ли вы, какая страна стала больше ф прошлом году? – продолжал он расспрашивать.

– Germany, – внезапно вспомнил я.

– Да, малыш! Как ше приятно, што ты это знаешь! Это мой фатерлянд! Вот видишь, Виктор, он не только не спекулянт, но и смишлионий ученик, – повернулся тот к сопровождающему.

Кагэбэшник, кажется, стал более приветлив и даже улыбнулся.

– Виктор, шестность и ум заслущивают поощрения. – Он порылся в поясной сумке, отсчитал несколько купюр, разделил по две и сунул в карманы мне и Тиме. Сам же раскрыл сумку шире, показывая взглядом: – Клатите сюда!

Мы положили в сумку шесть блестящих гольф-мячиков. В этот момент к нам подошла одна из женщин, та, которая была постарше. Она потрепала меня по голове и протянула сосательную конфету на палочке. Из американских фильмов, которые уже начали показывать в школьном кинозале, я знал, что это чупа-чупс. Такая же конфета досталась Тиме.

– Thank you, miss, – осмелев, поблагодарил я.

– Дуйте отсюда уже, засранцы, сейчас охрана вас засечёт, – прошипел нам снова ставший злобным круглолицый кагэбэшник.

Другого предложения нам не требовалось, мы моментально развернулись и сорвались с места. Подумав на бегу, что уходим мы не очень культурно, я обернулся и крикнул смотревшим нам вслед игрокам: «Good bye! Good luck!» Иностранец с женщиной улыбнулись и синхронно помахали.

Запыхавшись, я нырнул в кусты, но Тима тут же поднял меня и скомандовал:

– Быстро через забор, оставаться на поле опасно.

Остальные побежали за нами. В ближайшем дворе сели на лавочку.

– Ну, показывайте, – прозвучало хором.

Мы достали из нагрудных карманов большие, непохожие на советские купюры. Каждому из нас немец дал по два доллара.

Два ящика амаретто

Выходя во двор, мы каждый раз отправлялись на поиски чего-то нового. Даже если нам казалось, что нет уголка в соседних дворах, которые бы ты не облазил вдоль и поперёк. Чердаки панельных домов, пахнущие горячими трубами и голубиным помётом, сырые подвалы с крысиными дорожками и свисающими с потолка сталактитами. Помойка тоже была нашим местом силы, где можно было найти всё что угодно, например, вытащить из контейнера старый телевизор и со всего размаха бахнуть его кинескоп или найти разделочные доски и весь день играть с товарищем в большой теннис.

Если на районе начиналась стройка, она безоговорочно становилась центром притяжения. Где ещё раздобудешь такую важную вещь, как стекловата. Польза её сомнительна, вред очевиден, но почему-то набрать полные карманы стекловаты всё равно считалось круто. И пускай потом все руки в мелких, колючих осколках и накатывает мучительный, долго непроходящий кашель.

Ещё круче было найти и «прихватизировать» строительные патроны. Те самые, серенькие, с красной головкой. Их обладатель автоматически повышал свой дворовый статус до предпоследнего уровня. Потому что последний – это когда у тебя есть машинка на радиоуправлении. Легче всего было поставить патрон на асфальт и дать по нему сверху кирпичом. Конечно, тоже украденным на стройке. Или бросить несколько патронов в костёр. В отличие от боевых патронов, использовать строительные было относительно безопасно. Взрывы тревожили костёр, угли разлетались в разные стороны, но, как правильно заметил Шкура, головешки – не пули.

Если не нашёл строительные патроны, не беда, это взрывному делу не помеха. Ведь на стройке всегда можно найти дюбели. Важнейшая особенность дюбеля – наличие ограничительной шляпки, напоминающей юбочку у поганки. Благодаря ей можно было сделать взрыв абсолютно из ничего. Дюбелем с помощью кирпича выдалбливали в асфальте небольшую дырку как раз до ограничительной муфты. Затем счищали в углубление серу с нескольких десятков спичек. Ставили дюбель сверху, примеривались и бросали сверху кирпич. Хорошо, если успеваешь закрыть уши. Проведение взрывных работ в вечернее время добавляло к звуковому ряду неплохой визуальный эффект. Нет, так мы в то время не говорили. «Зыкинская вспышка получалась» – так правильнее.

Но чемпионом по вспышкам были салютины. Несколько раз в год – 23 февраля, 9 мая, 7 ноября, а потом вместо этого в День России – на Воробьёвых горах давали салют. На следующее утро со всех окрестных районов на крутые склоны правого берега Москвы-реки стекались пацаны. Старшие говорили, что раньше на это время даже объявляли «салютное перемирие»: если между районами велась «война», боевые действия на время сбора салютин останавливали.

Салютина, не догоревшая во время залпа и упавшая на землю, могла быть заново подожжена и отправлена в небо. Ради этого и шастали по лесистым склонам подрастающие любители фейерверков. Внимательно смотрели под ноги, стараясь обнаружить в траве серый квадратик размером чуть больше кусочка сахара. Насобираешь таких полные карманы и быстрее бежишь к себе на район, ожидать наступления сумерек.

Запускали салютины с помощью самодельной катапульты. Для этого на землю ставили ребром кирпич, сверху на него клали обычную доску. К одному концу доски прибивали бортик из щепки, чтобы салютина не соскальзывала. Оставалось её разжечь, с чем лучше всего справлялись охотничьи спички, и, сильно ударив ногой по доске, запустить разгорающийся шар в вечернее небо.

Со временем количество неизведанных уголков в районе неумолимо уменьшалось. Голодный до приключений взгляд пацана искал новые объекты. Однажды кто-то из нас обратил внимание на две цилиндрические бетонные конструкции, стоящие в разных концах двора. Подобные строения, похожие на будки метра два высотой, можно было увидеть во дворах всех сталинских домов. Мы залезали на них, чтобы броситься вниз на тарзанке, прятались за ними, играя в прятки или в войнушку, но никогда не задумывались, что там внутри.

В один из дней любопытство и жажда приключений подтолкнули нас к новой авантюре. Целью мы выбрали выкрашенную в зелёный цвет бетонную будку на краю нашей детской площадки. Она скрывалась в тени деревьев, и играющие рядом дети не должны были вызвать подозрений у прохожих. В центре будки располагалось большое окно, вниз уходила ржавая лестница, тонувшая в плотно спрессованных прошлогодних листьях.

– Дворники много лет скидывают сюда листву, – вспомнил Гудок.

– Гигант мысли, – съязвил в ответ Тима. – Может, теперь придумаешь, как её убрать?

Но идея первому пришла в голову Хохе:

– Надо сделать вид, что мы наводим порядок на своей площадке, и не спеша всё раскопать!

Так мы и поступили. Из палок, досок и найденного на помойке листа фанеры