Выходи гулять! Путешествие по дворам нашего детства - Алексей Юрьевич Фёдоров

Белого дома. Все верхние этажи были окутаны дымом, из некоторых окон вырывалось открытое пламя. Мы приближались. «Дети 90-х как ртуть: затекают в любую щель», – говорит сейчас мой коллега про наше поколение. Вот в такие минуты оттачивали мы это своё умение.

Вскоре наша четвёрка достигла правой половины моста. Здесь бок о бок стояли пустые милицейские автобусы.

– Ну что, полезли. – Я осматриваюсь по сторонам и не вижу опасности.

– Вперёд! – Дав команду, Макс первым ступает на мост.

Держась за чугунную ограду, он идёт по наружному краю, гусиными шажками продвигаясь вперёд. За ним так же иду я, за мной Гудок, в конце Хоха. В ста метрах от нас возвышается мощный зад замыкающего колонну танка. Пахнет перегорелой соляркой. Сердце выскакивает из груди, потные ладони собирают с чугунной ограды пыль и птичий помёт.

Вдруг бахает так, что я чуть не отпускаю руки с ограды моста, благо внизу всего два метра и асфальт набережной. Мост качается, танки окутывает горючий дым.

– Макс! Обратно! – кричу я и не слышу своего крика.

В ушах стоит пронзительный звон. Но Макс уже упирается в меня, чуть не спихивая вниз, на проезжую часть.

– Валим отсюда, двигай! – кричит он.

Хорошо, мы успели пройти какие-то двадцать метров. Когда уже вернулись к началу моста и готовы были спрыгивать на мостовую, передняя дверь «Икаруса» открылась. На ступеньке стоял суровый полковник ОМОНа – в бронежилете, белом шлеме и с автоматом наперевес.

– Вы совсем одурели, буратины? А ну-ка бегом отсюда, пока я вас не задержал, – шуганул он раскатистым басом.

– Мы уже растворяемся, нас нет, – крикнул я в ответ, и мы тут же затерялись среди грузовиков. Ртуть как она есть.

– Танк просто взял и шарахнул, – заикаясь, повторял Макс, когда мы вернулись в свой скверик и сели на газон.

– Это было очень громко и очень страшно, – поделился впечатлениями Гудок. – Я чуть в штаны не наложил.

– Хорошо, что они с тебя вообще не слетели, – усмехнулся Хоха.

– Надо уйти подальше, здесь реально опасно, – обернулся назад Макс.

В это время сухой стрёкот автоматных очередей слился в один сплошной гул – начиналась вторая волна штурма. Мы пошли обратно по проспекту и несколько часов плутали по ближайшим дворам и переулкам, с интересом рассматривая военную технику, форму военных, оружие. То здесь, то там натыкались на брезентовые шатры с разложенными на столиках картами города – это были импровизированные штабы, из которых осуществлялось управление операцией. Внутри разговаривали на повышенных тонах военные, шипели рации, пахло табаком и кислятиной кирзовых сапог.

Ближе к вечеру мы оказались на перекрёстке, я увидел телефон-автомат и решил позвонить на работу родителям. Всё-таки весь день у нас не было информации друг о друге. У папы на «Рижской» всё было относительно спокойно, а мама в самом первом здании на Новом Арбате (том самом, где крутится знаменитый глобус) с утра сидела на правах заложницы: им запретили подходить к окнам и покидать здание до особого распоряжения. Я сказал, что весь день провёл во дворе и у меня всё хорошо.

Повесив трубку, я случайно заглянул за палатку «Мороженое». Что-то необычное неподалёку привлекло моё внимание, заставив сделать несколько шагов вперёд. Прямо на земле лежали накрытые белыми простынями десятки брезентовых носилок, сквозь белизну ткани проступали очертания тел и ярко-красные пятна человеческой крови. В прозрачном октябрьском воздухе неторопливо кружились разноцветные кленовые листья. Через три недели мне исполнялось тринадцать. В этот момент я остро ощутил внутри – детство закончилось.

Спасибо за выбор нашего издательства!

Поделитесь мнением о только что прочитанной книге.