Выходи гулять! Путешествие по дворам нашего детства - Алексей Юрьевич Фёдоров

К счастью, через пятнадцать минут, казавшихся мне вечностью, Макс и Тима вышли из подъезда живые и невредимые.

– Блин, вы как? – бросился я навстречу друзьям.

– Нормально, – поправив шапку, ответил Тима. – Вон, помаши Магомеду в окно.

Я повернул голову и увидел за стеклом первого этажа худого кавказца, демонстративно облизывающего лезвие кухонного ножа.

– Сначала хотел зарезать, но потом сказал, что нам повезло, раз нет царапин и значок остался на месте. Пришлось поклясться, что больше никогда не будем отрывать значки у чужих автомобилей, – рассказал Тима.

– И что обязательно прочитаем Коран, – добавил задумчивый Макс.

– Пошли на горку покатаемся, снимем стресс, – с облегчением предложил я.

Кстати, снимать значки с иномарок мы вскоре действительно перестал – переросли.

Стена

В те годы двери подвалов, чердаков и подъездов всегда были открыты. Немалую часть своего времени мы проводили внутри. Зимой грелись у батареи на лестничной площадке между этажами. Летом прятались на чердаке от внезапного ливня, слушая шум капель по железной крыше. В подвале пробовали в затяг первую сигарету. Взрослые резали в подъездах колбасу и разливали горькую. Однажды, в конце 80-х, я возвращался домой с прогулки. Лифт щёлкнул, медленно доехав до шестого этажа. Я с характерным скрипом развёл в стороны лакированные дверцы. Открыл решётку, покрытую железной сеткой. Нажав на дверной звонок, повернул голову.

На лестничной клетке у окна стояли двое. Сразу же бросилась в глаза стильная, несоветская одежда. На щербатом подоконнике – початая бутылка «Столичной», рядом на картонке – аккуратно нарезанное яблочко. Почувствовав мой пристальный взгляд в спину, мужики обернулись. Мы молча смотрели друг на друга, пока в моей двери не скрипнул замок и я не проскользнул в квартиру.

– Мам, кажется, там опять какие-то артисты стоят, – сказал я с порога.

– Внизу у хозяйственного утром кино снимали. Не разглядел кто? – поинтересовалась мама.

– Один с усами, а у другого лицо длинное, – пожал я плечами.

В свои восемь я ещё не успел отсмотреть всю советскую классику и лиц актёров не знал. Зато теперь с улыбкой вспоминаю тот момент, когда, стыдливо отодвигая в сторону стаканы, ко мне поворачиваются молодые Боярский и Абдулов. Это лучший «кадр» из фильмов моего детства.

Близость киностудии все объясняла. Несколько раз наш класс снимали с уроков, для того чтобы мы приняли участие в массовке. В те годы была мода на исторические картины, и на территории Мосфильма построили из папье-маше целый городок, который в народе называли «Венеция». В один из съёмочных дней нас переодели в лохмотья – по замыслу режиссёра, третьеклассники должны были играть роль средневековой детворы. В перерыве между дублями я встретил там Женьку-музыканта, у которого на киностудии была запись, и мы отправились изучать «Венецию» изнутри.

– Смотри, что это там в темноте? – сказал он, заглядывая в помещение через решётку.

– Кажется, мертвяк, – поразился я.

Мы на цыпочках зашли в комнату. В углу, прислонившись спиной к стене, сидел арестант. Ноги несчастного сковывали бутафорские кандалы. К руке на длинной цепи была привязана чугунная гиря. Жуткое зрелище, если забыл, что ты на «фабрике грёз».

Насмотревшись на киносъёмки, мы во дворе часто играли «в кино», а однажды сделали настоящую съёмочную площадку. Правда, у нас не было самого главного атрибута – кинокамеры, зато был самый эффектный – сделанная из фанеры и деревянного ящика кинохлопушка.

– Сцена пять, дубль двадцать один, камера, мотор… – подражали мы взрослым.

Близость киностудии, повальное увлечение видеосалонами и культ Арнольда Шварценеггера причудливо смешались с возможностью беспрепятственно занять тёплое помещение. «На районе» тут и там в подвалах стали появляться качалки. Чаще их создавали взрослые (а скорее казавшиеся нам взрослыми только вернувшиеся из армии двадцатилетние парни), которые договаривались с властями и откуда-то доставали профессиональные тренажёры. Чаще всего качалки для взрослых располагались в подвалах сталинок. Менее удобные подземелья хрущёвок и типовых панелек принимали спортзалы пацанов помладше. Гири, гантели, максимум самодельная штанга – вот и весь инвентарь.

Мы решили оборудовать собственный зал. Но сначала нужно было подобрать подходящее место.

Я, Макс и Тима устроили рейд по свободным подвалам микрорайона. Сразу же исключили закрытые на замок – начинать дело со взлома не хотелось. К счастью, таких подвалов было меньшинство. В остальных оценивали доступность, чистоту, удобство расположения, возможность максимальной изоляции от окружающего мира.

В итоге остановили свой выбор на подвале типовой четырнадцатиэтажки, расположенной прямо напротив моих окон. Два угловых входа удачно находились под прикрытием сирени. Левый вход был закрыт на замок, там хранили свой инвентарь местные дворники, а правая половина подземелья никого не интересовала. Кроме нас.

Большое, абсолютно пустое помещение с пыльным бетонным полом отлично подходило для нелегальной качалки. Налево уходил узкий проход, за которым тянулся коридор и вёл в логово дворников.

– Если мы ничего у них не возьмём, они не будут до нас докапываться, – предположил Тима.

Первым делом мы повесили на нашу дверь замок. Началось обустройство качалки. Сначала появилось несколько повидавших жизнь стульев и старый дубовый стол – кто-то из мелких нашёл это добро на помойке. Под покровом сумерек мы притащили мебель в подвал. В бетонной коробке появлялось ощущение уюта.

– В качалке может не быть штанги, но сидеть на чём-то же надо, – сказал, осматривая меблированную комнату, Тима.

Вторым важным атрибутом были плакаты. В качалках, где нам довелось бывать, на стенах висели изображения знаменитых актёров-бодибилдеров: Сильвестра Сталлоне, Арнольда Шварценеггера, Жан-Клода Ван Дамма, юрких восточных мастеров – Брюса Ли и Джеки Чана. Иногда они чередовались с обнажёнными женщинами. Мы смогли разжиться только музыкальными постерами: на одном из них большими буквами было написано DDT, на другом гитару оплетал терновый венец, а внизу готическим шрифтом выведено Guns N’Roses.

Словно подкрепляя музыкальную направленность, Хоха притащил из дома старую радиолу. Радио в подвале не работало, а вот пластинки можно было слушать. Высоцкий, «Битлз» и несколько прозрачных плёночных горе-дисков из журнала «Мурзилка». Последние мы специально запускали на медленной скорости, сгибаясь от смеха пополам от причудливо растянутого звучания детских сказок и песенок.

Со временем в нашей качалке появился кое-какой посредственный спортивный инвентарь. Мы начали заниматься с гантелями, а на списанной поликлинической кушетке отжимали от груди импровизированную штангу.

Но однажды идиллия закончилась.

Макс привычным движением открыл замок и распахнул дверь, я повернул рожок выключателя. Перед нами предстала картина полного разгрома. По комнате были разбросаны фрагменты разбитых стульев, в углу лежал перевёрнутый стол. Радиола исчезла, пропали и гантели. «Штангу» сбросили на кушетку, отчего та