Выходи гулять! Путешествие по дворам нашего детства - Алексей Юрьевич Фёдоров

class="p1">– Тогда надо на первый раз ставить три мяча за доллар, чтобы с руками оторвали, схватил бакс и линяй, – сказал я. – Three balls – one dollar.

– Может, просто подарим? – съязвил Хоха.

– Ай, я же молчал! – раздался крик Руслика.

Кто-то исподтишка отвесил ему ещё леща.

– Чувак, три мяча можно найти за день, а доллар – это доллар, его ни я, ни ты, ни наши родители в глаза не видели. На чёрном рынке за него пятёрку дают, – поддержал меня Тима. – Пять рублей! Если попрёт, за две недели можно будет накопить на немецкую железную дорогу.

На том и сошлись.

– Летит к нам, пригнись, – крикнул Гудок и первым упал в траву.

За время «охоты» на гольф-поле мы научились безошибочно определять направление полёта мячика на слух и понимать главное – перемахнёт ли через забор. Если это произошло, значит, он приземлится на советской территории. Игроки считали такой мяч безвозвратно потерянным: не будут же солидные дипломаты и торговые представители западных компаний рвать белоснежные шорты ради нескольких долларов.

Гудок был прав, вслед за сильным щелчком и приближающимся свистом над головой раздался треск листьев, нас обсыпало мелкими ветками и тут же гулко зацокало по асфальту где-то за спиной. Мы понеслись вслед за скачущим по переулку трофеем, когда наконец Хоха первым разгадал направление уже слабеющего отскока, метнулся в сторону, накрыл шарик телом и гордо оповестил остальных: «Есть!» Комплект был собран, в активе у каждого из нас было по три профессиональных. Наутро можно было идти продавать.

– Где-то очень глубоко в душе каждого русского человека спрятано искреннее желание показать иностранцу красивую картинку нашей жизни, представить и себя, и Родину в лучшем свете, – говорила нам учительница по литературе.

Не понимая глубину её мысли, мы интуитивно следовали ей, поэтому не сговариваясь надели в день первой продажи лучшее, что у нас было. На Хохе блестели новые индийские джинсы, Тима облачился в явно фарцованную кофту с американским флагом на капюшоне, я выпросил у родителей разрешение один день поносить джинсовый костюм, с огромным трудом добытый на вырост в «Люксе». Даже Гудок и Макс, обычно занашивающие вещи до дыр, выглядели чисто и опрятно.

Накануне вечером мы разыграли диалоги, которые должны были помочь в общении с иностранцами.

– Hallo! Do you want balls?

– Three balls – one dollar.

– Good professional balls!

– No rubles, only dollars.

– I am from Moscow. My name is Alex, I am a Soviet pioneer.

– Thank you, good luck!

На всякий случай я дополнительно написал эти фразы на бумажке и раздал каждому. Труднее всего было Гудку и Руслику – первый изучал в школе немецкий, у второго иностранный язык ещё не начался. Учитывая, что в посольском городке рядом с нашим районом было представительство ФРГ, шанс нарваться на бюргера и найти с ним общий язык, конечно, был, но все-таки небольшой. Поэтому для ребят я предусмотрительно написал английские фразы русскими буквами.

Продавать игрокам шарики решили у той самой бойлерной, из которой в прошлом году удалось так удачно стащить слесарный ломик. Сразу же за забором начинались кусты, помогавшие оставаться незамеченными. В довершение всего этот участок поля находился за поворотом и плохо просматривался охраной.

Был солнечный день. Гольф-поле, залитое золотыми лучами, казалось идеально ровным. Мы по очереди перелезли через забор и залегли в кустах.

– Лежим тихо, смотрим в оба, – скомандовал Тима.

Но глаза и без этого были готовы лопнуть от напряжения. Мы всматривались в поле, как впиваются в линию горизонта моряки дальнего плавания, надеясь увидеть землю. Пока ждали игроков, неожиданно прилетел мячик. Сначала со стороны ресторана раздался едва различимый треск, затем приближающийся свист, и вот в нескольких десятках метров от нас мячик глухо приземлился около грина. Мы замерли. Каждый как будто осознал, что с этого момента нет обратного пути. Макс достал списанный военный бинокль (все-таки папа – подполковник пока ещё Советской армии) и начал внимательно изучать приближающиеся силуэты. Вскоре бинокль дошёл до меня.

Я увидел, что в нашу сторону шли четверо. Высокий, загорелый, при этом полностью седой мужчина шагал чуть впереди остальных и казался образцовым иностранцем. Поставь такого рядом с десятком, да что там, с сотней наших мужиков, вычислишь западную породу мгновенно и безошибочно. Даже если повернуть всю сотню спиной, снова не ошибёшься – иностранца выделяла особая осанка и качество блестящих, спадающих на шею длинных волос. За ним шёл человек попроще, в такой же дорогой, необычной для нас одежде, но более коренастый и круглолицый, было в нём даже что-то наше, славянское. На шаг позади шли две дамы. Одна, постарше, была с таким же приятным тоном кожи, как и у импозантного мужчины, и светлыми струящимися волосами. Вторая женщина была моложе и совершенно точно красивее первой, но при этом ярко накрашенная: чёрные брови, фиолетовые тени и красные губы. Она напоминала певицу группы «Мираж».

Я передал бинокль Тиме. Тот тоже долго изучал игроков и, когда они уже достаточно приблизились, прошептал: «Ну всё, пацаны, работаем!» Но тут возникло некоторое замешательство. Кому идти первым? В воздухе повисла пауза.

– Наверное, лучше на первый раз мы сгоняем с Поэтом вдвоём, – нарушил молчание Тима. – По старшинству. И по знанию языка.

Мы вышли на поле и быстрыми шагами двинулись в направлении иностранцев. Игроки заметили нас и замедлили шаг.

– Balls! Do you want balls? – начал диалог Тима и достал из кармана гольф-мячик. Я сделал то же самое.

– Ви видите, Виктор, они разгофаривают исключительно на инглиш, – с акцентом, но на понятном русском сказал импозантный дядя, повернувшись к спутнику. Тот при ближайшем рассмотрении оказался еще полнее и основательно запыхался. – Наферно, этот язик дейстфительно и есть эсперанто дфадцать перфого века.

– Оторвать бы им этот язык, спекулянты малолетние, – на чистом русском, да ещё с северным вологодским оканьем сказал пухлый. «Наш! Кагэбэшник!» – мысленно ужаснулся я, и душа ушла в пятки.

– А это ми сейчас проверим, – сказал иностранец, подмигнул сначала пухлому, потом мне и громко спросил: – How much?

– Three balls – one dollar, – невозмутимо ответил Тима.

– Yes, – подтвердил я.

Громкий смех раздался над полем:

– Какой же он спэкулянт, Виктор! Он продает ф три раза дешефле, чем его старшие товарисчи, у которих я иногда беру. Да и ты сам, помнится, брал у них, когда утопил три мяча в прошлий рас. Он – дэмпинг-мэн, или как это будет по-фашему?

Кагэбэшник, недовольный упоминанием собственной нечистоплотности, надулся, но с большой неохотой все-таки ответил:

– Дурак. По-нашему это называется дурак!

– Ну што ты, Виктор, не