Сто лет одного мифа - Евгений Натанович Рудницкий

полноценно действовать. К счастью, сидевшая за рулем Винифред и Виланд отделались легким испугом, но Зигфриду пришлось в дальнейшем дирижировать левой рукой. Поскольку он был от рождения левшой, это ему ничего не стоило, но травму он воспринял как зловещий знак свыше. Поэтому он торопился завершить хотя бы эскизы музыки оперы Валамунд, либретто которой было уже готово.

В день юбилея дети приветствовали едва проснувшегося Зигфрида серенадой прямо в спальне. Пока он, облачившись в халат, рассматривал подарки, разложенные на столе в комнате, примыкающей к залу виллы Ванфрид, приглашенный Винифред ансамбль Росбаха исполнял хорал Баха. Участие в юбилее юных музыкантов и их руководителя, известного своей близостью нацистским кругам, стало ее маленькой местью за устроенную годом раньше кукольную шутку Зигфрида Волк в барсучьей норе, однако эта неприятность с лихвой восполнилась подарком, о котором Зигфрид мечтал больше всего: мобилизованные Винифред друзья-предприниматели, в их числе Альберт Книттель, преподнесли ему пожертвование в размере 127 000 марок на долгожданную постановку Тангейзера. Огромный список меценатов возглавили бывшие император Вильгельм II и болгарский царь Фердинанд, а также супруга прусского кронпринца Вильгельма герцогиня Мекленбург-Шверинская Цецилия. Тронутый этим подарком, Зигфрид отметил в своем благодарственном письме: «Мне еще никогда не доводилось испытывать в день моего рождения такую радость, какую мне доставила возложенная на алтарь искусства жертва: самый возвышенный знак, с одной стороны, доверия, а с другой – всепобеждающего бескорыстия, проявляемого даже в самые тяжелые времена, которые приходилось переживать немецким землям. Я имею в виду пожертвования, которые позволят продолжить фестивали!»

Для пришедших с поздравлениями друзей и знакомых был дан обед на 29 персон. Его участникам Зигфрид подготовил собственный сюрприз: под своими тарелками гости обнаружили свежеотпечатанный текст либретто новой оперы Каждому досталось его маленькое проклятье, с подзаголовком «Пьеса из нашего мира сказок». Это последнее сочинение Зигфрида Вагнера, как и его первый опус, было создано по мотивам народных сказок. Один из его главных персонажей, атаман разбойников Вольф, проводящий опыты над людьми, разрубая их заживо на части (что, однако, не удерживает главную героиню Малеен от любви к нему), – уже не просто аллюзия на Гитлера, а его сатирический портрет. По поводу того, что автор понимает под маленьким проклятьем, у каждого сложилось собственное мнение. В связи с этим Фриделинда Вагнер писала: «Я заподозрила, что сама являюсь его маленьким проклятьем. Без всякого злого умысла я страстно обняла отца, а он с улыбкой погладил меня по голове, намекнув таким образом, что он меня понял». После обеда празднование продолжилось в саду Эрмитаж, где снова выступил ансамбль Росбаха. На время дождя гости переместились в боковой флигель замка Люстшлос. Чествование юбиляра завершилось уже в сумерках в богато иллюминированном саду Ванфрида, где был устроен пивной вечер во франконском стиле на сто восемьдесят человек, во время которого дети юбиляра угощали гостей жареными сосисками. Это было для них, пожалуй, самым большим удовольствием, поскольку, как писал в своих воспоминаниях Вольфганг Вагнер, «в соответствии с одной из теорий здорового питания, которая произвела сильное впечатление на нашу мать, мы должны были вести вегетарианский образ жизни. Чтобы удовлетворить свою потребность в мясе, нам приходилось зарабатывать деньги, на которые мы по дороге в школу покупали сосиски». Теперь же дети могли вдоволь насладиться сосисками, не тратя на них карманные деньги: «Помимо многочисленных гостей, получавших от меня жареные на сосновых шишках верхнефранконские сосиски, их счастливейшим потребителем был я сам».

Поскольку фестиваль в том году не проводили, у Зигфрида появилась возможность сразу после юбилея заняться сочинением музыки. Винифред также постаралась уладить все домашние дела до отпуска. Тем летом у нее появилась помощница Лизелотте Шмидт, выполнявшая обязанности секретарши, а с наступлением учебного года – и гувернантки. По-видимому, принимая в семейный круг эту молодую даму, Винифред учитывала не только ее образование и прекрасные педагогические качества, но и политические убеждения, полностью совпадавшие с ее собственными. Еще у себя в Штутгарте Лизелотте принимала активное участие в работе местного отделения Байройтского союза немецкой молодежи и была пламенной поклонницей Гитлера. В надежде на то, что своенравную Фриделинду можно будет исправить, отдав ее на воспитание в закрытое учебное заведение, Винифред после юбилейных празднеств пристроила дочь, по словам последней, «в качестве наказания в каникулярную колонию», где та «была настолько несчастна, что стала досаждать родителям», чтобы они разрешили ей вернуться домой.

Когда в июле родители отправились в очередную автомобильную поездку по Баварским и Тирольским Альпам, Зигфриду, судя по всему, стало жаль любимую дочь, и он уговорил жену взять ее с собой – остальные дети находились тогда в Хайлигенберге у друзей Вагнеров. Вот как Фриделинда описывала эту поездку: «Нас было только трое, остальные дети гостили у друзей на Боденском озере. Теперь я этого уже никогда не узнаю, но это была, вероятно, идея отца, а для одиннадцатилетней девочки это было самое отрадное время в ее жизни. Мать не приставала ко мне с придирками, и я проводила долгие счастливые дни с отцом, бродившим со мной по горам с альпенштоком в руках. Отец никогда не пытался устанавливать рекорды по альпинизму; он вдумчиво вышагивал, делал остановки, чтобы с удивлением рассмотреть пятна мха или кустики альпийских цветов, и при этом с ними разговаривал. После обеда мы возвращались в гостиницу или делали остановку в какой-нибудь горной усадьбе и пили там чай на веранде с видом на альпийские долины и возвышавшиеся в отдалении горы. Я с наслаждением ела хлеб с мармеладом, слушала беседы взрослых (где бы мы ни появлялись, к отцу обязательно кто-нибудь подсаживался) и мечтала только о том, чтобы это лето никогда не кончилось».

В начале августа Винифред с детьми, няней Эммой Бэр и секретаршей Лизелотте Шмидт отправились в Нюрнберг на съезд НСДАП. К ним присоединилась Ева Чемберлен со служанкой. В этой компании Эмма была самым старым и заслуженным членом партии, а вдова Чемберлена – самым почетным. Но для Гитлера не было никого дороже его верной подруги Винифред. Один из свидетелей этого события, слышавший выступление Гитлера, впоследствии писал: «Он говорил о праве народа на существование, о праве людей бороться за возможность занять свое место в жизни и о том, что никто не вправе нас подавлять и превращать в рабов. Свобода, народное единство, воля к жизни, преображение на основе чувства солидарности – вот слова, которые он все время повторял и которые всех воспламеняли. Гитлера многократно прерывали возгласами „Хайль!“, которые прокатывались бурной волной по широкому полю и приводили слушателей в волнение». Автор этих записок