Дневники. 1946-1947 - Михаил Михайлович Пришвин

Фадеев, Симонов и Горбатов были у Сталина, он остался доволен руководством Союза, одобрил «Молодую гвардию» и «Русский вопрос» и утвердил смету с большими гонорарами. Спасибо им, создающим возможность работать писателям с совестью. Не будь этих ловких и умных людей, попали бы мы опять под шкрабскую совесть какого-нибудь Поликарпова, и вышла бы кутерьма.

Совесть не должна быть разменной монетой, она должна таиться в глубине личности и показываться прелестным румянцем на творческих плодах художников или тем

532

ароматом цветов, о котором вспоминаешь что-то чудесное и не можешь вспомнить, где это было, когда это было. А было-то оно у себя самого, на самом дне, в той почве души, из которой вырастают все наши лучшие творения.

Спасибо же нашим молодцам-политикам Фадееву, Симонову и Горбатову, обратившим себя почти что в столбы от забора с колючей проволокой политики, ограждающей зеленую травку нашей совести. И кому, как не мне, счастливому козлу от русской литературы, не благодарить за травку эти дубовые столбы нашего забора. Этим полагаю конец всему моему ворчанию: пусть они пишут и гонят монету, пусть их славят: возле богатых и бедняк проживет.

В юности меня очень удивляло, почему в революционизированно-либеральном обществе низший работник министерства внутренних дел, жандарм, информатор, полицейский пользуется безусловным презрением, а губернатор или министр измеряются каким-то другим аршином. То же самое думаю теперь о преступниках маленьких и больших: тут как будто количество переходит в качество <приписка: маленький – это все равно, что неудачный, а большой – удачливый, и ему все прощается>, и кто совершил преступлений больше всех – возвеличивается, как герой, как будто очень большое преступление есть уже для всех нужное и для выращивания наших цветов совести необходимо пользоваться удобрением из этого общего нужника.

Нет большей тайны жизни, как то, что из навоза вырастают цветы. И ты, художник, помни всегда, что и у людей навоз необходим и тоже так пахнет: ты зажми себе нос и выращивай благоуханные цветы.

Надо понимать силы, одолевшие Гитлера. Мы у них теперь на очереди, и они о нас все знают.

4 Июня. Москва. Сутки целые шел мелкий питающий дождь и сегодня, на вторые сутки, не останавливается. Дождь и снег с бурей, беда тем, кто посадил помидоры.

533

– Нет, – сказал В., – если будет урожай, то, конечно, будет лучше: первое, сам производитель будет с зерном; второе, таинственный распределитель (воры?) сумеет отстоять сколько-то зерна от резервов.

Тагор и Шаляпин: Тагор – это дитя индусской древней культуры, Шаляпин – дитя русской природы. Шаляпин как водопад, Тагор как вечерний луч, позабытый солнцем на вершине высокого дерева.

Маленького преступника судят за то, что он переступил черту закона, ограждающего права другого человека, имея в виду свой личный интерес.

Если же преступник не для себя перешел за черту, а чтобы создать новый, лучший закон, отменяющий старый, и победил, то победителя не судят: победитель несет с собой новый закон.

Маленький человек старого закона или несправедливо погибает при этой победе (Евгений и Медный всадник), или, широко открыв глаза, прозревает будущее и становится на сторону победителя (апостол Павел).

Евангелие и есть книга о величайшем Преступнике, Победителе старого закона, охраняющего естественное размножение.

Законы природы – это законы размножения, а законы человека – это законы личности.

Евгений жил, как природа, в естественных законах размножения (у него была невеста).

Пришел Медный всадник, строитель, и его вода затопила невесту Евгения.

Жили милые люди Филемон и Бавкида, пришел Фауст строить канал, и невинные люди погибли.

Розанов хочет сказать, что Христос в отношении природы (размножения) как божественная личность был величайшим обобщением жестокого и несправедливого начала – и Медного всадника, и Фауста, и миллиардера в отношении кустаря.

534

Тут заступничество за невинную жизнь, за обывателя.

А на другой стороне, ницшеанской, право на жестокость, несправедливость.

Эти два течения – одно в защиту родовой жизни против Христа (Достоевский, Розанов), другое – выявление сверхчеловека в Христе, имеющем право распоряжаться родовой жизнью, и составляют нравственное содержание общества перед великой войной.

Мой «Царь природы» потому и застрял, что имеет претензию вместить в свое поэтическое содержание

1) законы природы как законы размножения: песня свободы, заманивающая в необходимость рождения,

2) законы общества с их Надо и Хочется, борьбой личного начала с родовым,

3) законы личности человека – царя природы.

Созидание Личности человека совершается на материалах природы, смерть природы (материи) есть одна сторона, и рождение человека (личности) – другая.

И так бого-человек в своей человечески-материальной основе должен быть распятым и умереть, чтобы воскрес и явился Бог.

Так и семя умирает, предшествуя в смерти своей рождению нового растения, и тут в этом воз-рождении присутствует Бог (жизни).

Итак, Царь природы есть личность человека, т. е. монада сознания, высшего добра. На пути завершения сознания царь природы обретает силу (делать орудия) познания добра и зла. Этот путь мы знаем по книжкам, его называли «прогрессом».

Но теперь оказалось, что вместе с ростом сознания прогрессирует и зло, во всяком случае, не меньше, чем добро, и что личность человека вовсе не определяется степенью развития сознания как познания добра и зла.

Значит, в повести надо непременно изобразить то качество Царя, которое дает выбор силы, действующей в 

535

сторону добра. Б этих целях следует пересмотреть позиции наших коммунистов, понимающих свое дело именно как дело добра. Нравственное самоопределение коммуниста в мире именно в том и состоит, что он в борьбе добра и зла (борьба классов) определяет себя как борца за добро. И в атомной энергии он является рыцарем добра против разрушения.

Женщина достаточно знает слабости мужчины, но совсем неспособна понять его в том, в чем он силен.

<Приписка: Есть исключения, редкие, как редко наше прочное счастье. Наши отношения с Лялей – такое исключение.>

Мужчина для Женщины такая же загадка, как и она для него. (Тагор «Дом и Мир».)

– Я сам для себя – тайна, и потому-то меня так влечет к самому себе. Узнай я себя когда-нибудь до конца – я бы со всем покончил и нашел блаженство покоя («Дом и Мир»).

– Ибо мужчина когда получает – дает; а женщина когда