На далеких окраинах. Погоня за наживой - Николай Николаевич Каразин

– Вот так-то лучше, а то там пылища такая! – придержал Лопатин лошадей перед спуском в Бо-су и с громом въехал на новый деревянный мост на чимкентской дороге.

– Там так весело: гуляют, катаются! – надулась Адель.

– Какой чудный, полный аромата и неги воздух! – раскинулась в своем углу Фридерика Казимировна. – Смотри сюда: вон старичок на ослике!

– Смотрите, смотрите! Ах, как это красиво! – вскрикнула Адель, оглядываясь назад через откинутый верх коляски.

Оглянулся Лопатин, оглянулась Фридерика Казимировна, – то есть попыталась оглянуться, но ее попытка не удалась: толчки и подскакиванья коляски, понесшейся во всю прыть, положительно мешали ей приподняться.

– Ах, да что же там, Ада? – произнесла она с досадой.

– Должно быть, бандиты, – хохотала Ада, – иначе чего бы Ивану Илларионовичу гнать так лошадей… Да тише вы!

– То есть это черт знает, что такое! – ворчал Лопатин, – и стал сдерживать свою пару, он опомнился и сообразил, что удирать и бесполезно, и комично.

Человек десять всадников, заметив еще с шоссе экипаж Лопатина и цветные зонтики его дам, свернули с шоссе и понеслись наперерез коляске. Любопытных было бы не так много, если бы всадников не подстрекнул пример красивой наездницы в красной амазонке, лихо перескочившей шоссейную канаву и понесшейся в карьер прямо через церковную площадь, через груды строительного мусора, раздвигая на скаку грудью своего коня кусты и молодые, новопосаженные тополи аллеек будущего городского сада. Все эти всадники красиво скакали, спускаясь по боковым тропинкам в Бо-су, и обнаруживали видимое намерение догнать экипаж.

– La bourse ou la vie!2 – звонко хохотала Марфа Васильевна, и этот веселый крик ясно доносился до ушей пассажиров лопатинской коляски.

– Архитекторша! – шептала на ухо Адели Фридерика Казимировна; она-таки обернулась и удовлетворила свое любопытство.

– Иван Илларионович, придержите лошадей! – холодно произнесла Адель. – Слышите же, или я вас совсем попрошу остановиться и выйду!

Коляска поехала шагом. Фридерика Казимировна, бог весть отчего, начала волноваться и ерзать по пружинным подушкам коляски. Широкий затылок Лопатина побагровел. Его почему-то особенно заняла одна из этих бляшек на сбруе; все внимание его обращено было именно на эту бляху; ему так хотелось дотронуться до нее кончиком своего бича, а бич не слушался, прыгал и дрожал в его руке, выделывая самые непредвиденные скачки и взмахи.

Адель откинулась назад, в самый угол; от этого движения вуаль упала на ее лицо. Она отбросила ее опять на свое место, причем почти сорвала со шляпки этот голубой клочок легкого газа.

«Еще подумают, что я прячусь», – подумала она, прислушиваясь к быстро приближающемуся топоту конских ног, к этим веселым голосам, между которыми особенно отчетливо звенел бархатный контральто «архитекторши».

С правой стороны коляски показалась вороная конская голова, грызущая пенистые удила уздечки, мелькнул красный лампас и нога со шпорой, за ней другая голова, рыжая, злобно прижавшая назад уши… Мелкой пылью пахнуло в коляску, и запахло конским потом.

– Bonsoir, monsieur!3 – кивнула головкой Марфа Васильевна, блеснув в глаза своей красной амазонкой.

Косые лучи заходящего солнца озарили ее с ног до головы; словно в огне горела красивая наездница и горячила своего белого коня, не знавшего положительно, на какую ногу ему ступить, чтобы только угодить своей госпоже, чтобы только избавиться от щекотливого прикосновения ее хлыстика, скользящего по его потной лебединой шее.

Лопатин неловко переложил вожжи в одну руку и приподнял свою шапочку с павлиньим пером.

– А каким вы молодцом в этом костюме! – продолжала Марфа Васильевна, мельком окидывая взглядом Адель и ее маменьку. – Помолодели… Прелесть! Вы меня извините, – обратилась она к сидящим в коляске, – что я отвлекаю внимание вашего кучера от его настоящего дела; дорога, впрочем, гладка, как скатерть, и опасности никакой не предвидится…

Адель сдвинула брови настолько, что уже больше было невозможно. Фридерика Казимировна готова была обеими пятернями вцепиться в это эффектно освещенное лицо архитекторши, если б оно было только поближе. Лопатин обнаруживал ясное намерение опять пуститься вскачь.

Всадники то и дело опережали коляску, сдерживали лошадей, снова пропускали экипаж мимо и снова обгоняли его, перешептываясь и без всякой застенчивости рассматривая незнакомых дам, о которых так много слышали.

Бог весть, до каких пор тянулось бы это неловкое положение, если бы случай не выручил катающихся.

– Это что такое? – вдруг расхохоталась Марфа Васильевна.

– Это-с тот испанец! – фыркнул подлетевший с боку Набрюшников. – Он самый-с, я уже давно его видел, как он бегом, наперерез через стенки дул-с!

Из-за угла обвалившегося каменного забора, между двух широких фиговых листьев, показалась голова Ледоколова, спряталась на минуту и снова показалась, только ближе, у самой дороги.

Такое большое общество, окружающее коляску, видимо, озадачило Ледоколова; он колебался мгновение: подойти или нет, и тотчас же обнаружил свое решение, перескочив канавку и направляясь наперерез прямо к дверцам экипажа.

– Стойте! – произнесла Адель.

– Ада, это скандал! – задыхалась Фридерика Казимировна.

– Хорошего успеха! – улыбнулась Марфа Васильевна, еще раз кивнула головкой Лопатину, отсалютовала хлыстиком дамам и, обращаясь к своим спутникам, крикнула:

– Гайда, ребята!

Вся кавалькада понеслась вперед, поднимая клубами пыль и оглашая вечерний воздух топотом конских ног, мелькающих в пыли металлическими полумесяцами подков.

Коляска остановилась.

– Прогуливаетесь?.. – начал, было, Иван Илларионович и поперхнулся.

– Прогуливаюсь! – улыбнулся Ледоколов, и на его вспотевшем, раскрасневшемся лице ясно промелькнуло следующее выражение: «На-ка вот, съешь! Что, взял?»

– Какая случайность! – запела Фридерика Казимировна.

– Давненько не видались! – снова начал Лопатин. – Что не заходите?

«Ах, ты, свинья!» – подумал Ледоколов. – Да вас все дома не было! – произнес он громко.

– И нас тоже! – язвительно заметила Адель, в упор глядя на Лопатина.

– Э-хм!.. – смешался тот и стал поправлять шлею вожжой.

– Я вас так давно не видал, я так рад этой случайной встрече! – дрожащим от волнения голосом говорил Ледоколов и хотел, было, поставить ногу на ступеньку; но он чуть-чуть не упал под колесо, потому что коляска тронулась совершенно для него неожиданно.

– Да придержите же лошадей! – крикнула Адель. – Вы теперь куда же? – обратилась она к Ледоколову. – Назад в город или может быть…

– Я не имею определенной цели… я…

– Прекрасно! Садитесь с нами и едем домой. Этот вечер вы проведете с нами… Что ты, мама?

– Нет, это я ничего; повернулась и толкнула нечаянно!

– Может быть, господину Ледоколову это не совсем удобно… – начал, было, Лопатин. – Вот Бурченко говорил мне, что так много дела у них, особенно теперь, перед самым отъездом…

– Нет, я пока свободен! – поспешил успокоить его Ледоколов; только он с недоумением посмотрел на экипаж, на то именно место, где могла бы находиться подставная скамеечка.

– Коляска такая просторная. Мама, двигайся! Вы сядете между нами…