Длань Одиночества - Николай Константинович Дитятин

ее обратно в темноту. Он готов был уничтожить весь негатив вокруг нее, готов был вытянуть ее из любой трясины, готов…

Предать позитив?

— Нет, — с сожалением произнес Никас.

Он ощутил скорбь, такую, словно разбил что-то неповторимое, что никогда больше не возникнет в первозданном виде. Он почти осознал себя неправым. Трусом, готовым терзать других ради беспомощных, затертых идеалов. Но потом за его спиной словно возник Все. Встала Котожрица. Выпрямился Неунывающий. Усмехнулся Альфа. Кивнула Воля. Улыбнулся Ригель.

— Нет, — снова повторил Никас.

Максиме медленно отпустила его, скользнув по щеке пальцами и начала отходить во тьму. Солнце, проведя по земле подолом алого платья, укрылось за горизонтом.

— Но я спасу тебя! — крикнул он неясному силуэту. — Я не отпущу тебя, Максиме! Я одолею негатив!

Тот бросился на него.

Кольцо тошнотворных оборотней начало смыкаться, опрокидывая беседки, снося качели, вытаптывая клумбы, расплескивая озерца. Никас размял плечи и расставил клешни как Шива, ожидая вечного врага. Он был готов к бою и предназначению. Черная масса ударила в него со всех сторон с силой, которая вызвала раскат грома.

— Сильнее, убогие вы переживания, надуманные проблемы, неудачи, которые никто никогда не вспомнит, бейте сильнее! — азартно ревел Никас. — Я знаю вам цену! Вы исчезнете, стоит только проявить силу характера! Вы ничто! Ничто!

Он разрывал их на части, избивая кусками тел прибывающих тварей. Трава сгорала в лужах кислотной крови. Аркас поднимался все выше, на горе булькающей плоти. Она испарялась удушливым туманом, и вскоре ничего не стало видно. Человека накрыла тьма. Он бил, резал и кромсал, пока не понял, что не чувствует сопротивления.

Тогда Никас огляделся и увидел Максиме. Она стояла в пятидесяти метрах от него. Уже в лохмотьях, сгорбившаяся, отчужденная. Рука Одиночества держала рукоять меча, полулежащего на земле.

— Подходи, — услышал Аркас. — Закончим танец.

Он рванулся вперед. И мчался как ветер, желая оказаться вплотную к ней. Ее улыбка была у него почти перед глазами, когда он почувствовал, что падает.

* * *

Котожрица, рыча сквозь зубы, держала его за руку. Никас болтался над пропастью, пытаясь прийти в себя.

— Я не могу… — пискнула рыцарь. — Тяжело.

Черная лапа схватилась за край, и Никас подтянулся, перевалившись на крышу. Он тяжело дышал, закрыв лицо ладонями. Котожрица обняла его, прижавшись лбом к груди.

— Я не уследила, — произнесла она извиняющимся тоном. — У тебя была такая блаженная улыбка на лице, словно ты оказался в раю. Я расслабилась. А потом началась фаза какого-то кошмара. Ты вырвался из моих рук и побежал к краю. Я едва успела схватить тебя.

— Прости, — выдохнул Никас. — Кое-что произошло, пока я спал.

— Это она? — догадалась Котожрица. — Она ворвалась в твои видения?

Последовавшая пауза заставила рыцаря поднять голову.

— Она не врывалась?

— Нет, — признался Никас.

Он отнял ладони от лица и сел. Котожрица пыталась поймать его взгляд.

— Ты хотел встретиться с ней?

Никас почувствовал стыд, разочарование и усталость.

— Я хочу помочь ей. Но не понимаю как. Не знаю, что нужно сделать. Если б я понял, как ее переубедить, вы все были бы уже в безопасности.

— Мне кажется, дело не только в этом, — Котожрица облизнула нос, глядя в сторону. — Она очаровала тебя. Ты колеблешься.

— Не говори так.

— Ты можешь встать на ее сторону в самый ответственный момент. Можешь?

Аркас взорвался.

— Я уже говорил, что нет! Потому что…

— Почему? — бесстрастно спросила рыцарь. — Я помню, как мы с тобой встретились. Как ты злился. Ты готов был оставить нас уже тогда.

Она рискнула посмотреть на него. Лицо человека было спокойным. Он смотрел на город, сложив руки за спиной, будто капитан, посетивший главную палубу.

— Что бы ни случилось дальше, — медленно сказал он, — я сделаю все возможное, чтобы спасти всех, кого могу. В том числе и ее. Я был эгоистичен, слишком восприимчив, слишком растерян. Но теперь я понял все. Уроборос дал мне возможность прожить несколько жизней, и я больше не держусь за существование. Я человек средних способностей, люди гораздо лучше меня погибали, жертвуя собой. Я должен умереть, чтобы дать возможность другим творить и дальше. Ведь они могут создать сущность, которая когда-нибудь одолеет Одиночество. Или, хотя бы, не дать такой красавице как ты исчезнуть. Чтобы встать на правильный путь, нужно лишь стремиться к добру. Нужно создать оппозицию негативу. Пусть даже ты будешь совсем один. Вы занимаетесь тем же самым. Поэтому я не предам вас. Ты слышишь меня?

Вместо ответа, Котожрица вскочила и обняла его, вздрагивая от всхлипываний.

— Я вся принадлежу тебе и кошкам, — прошептала она. — Что бы ни случилось дальше.

Никас ласково погладил ее по волосам.

— Кстати, — он вспомнил о чем-то. — Я тут задолжал кое-что Неунывающему. Пойдем, отыщем его.

* * *

Подземелья цитадели были настолько глубоки, что сама Воля не могла с уверенностью указать, где их нижняя точка. Ее дети постоянно расширяли и усложняли свое жилище, делая его крайне запутанным. Это был лабиринт лабиринтов, термитник, чья королева была наверху, а не внизу. Его холодные коридоры, ходы и лазейки, были наполнены такой же холодной жизнью. Механизмы взаимодействовали, создавая друг из друга что-то новое, чтобы порадовать мать, строили, разрушали, переделывали, постоянно занимая себя созиданием. Они не знали о своей цели, но Воля хотела увидеть, чего они могут достичь, будучи свободными. Выйдут ли они когда-нибудь, отрицая ее главенство, или всегда будут сидеть там, стремясь к совершенству. И каким оно будет.

К сожалению, теперь они были обречены, как и она. Но еще не знали этого. Они все так же ползали, перекатывались и шагали, создавая движение, такое приятное и обнадеживающее, хоть и непредсказуемое.

Но кое-где, в той самой, мифической нижней точке, все замерло. Там происходило что-то очень странное. На дне воронки, сохранившей следы от резьбы гигантского бура, застоялось отработанное масло, кислота и другие химические жидкости. Механизмы внимательно следили за ней разнообразными окулярами. Складывалось впечатление, что они чего-то ждали, хотя было совершенно непонятно, что интересного может случиться с этой отвратительной смердящей жижей.

Что-то шевельнулось в ней.

Окуляры подались вперед.

Зеленая чешуйчатая лапа медленно поднялась из жижи, словно рука утопленника. Она вцепилась в склон воронки и подтянула за собой остальное тело. Настолько гротескной твари не видели еще в этой цитадели. Раздался гомон машинных голосов и скрип шасси.

Существо ползло по склону, стряхивая с хвоста капли жидкости. Его не атаковали, потому что негативные сенсоры защитников не