Длань Одиночества - Николай Константинович Дитятин

— Я знаю, — говорил он, быстро, горячо, словно бредил. — Ты — часть нас. Наше жестокое движущее начало. Страх перед тобой толкает людей не только на преступления. Мы творим добро, пусть расчетливо, чтобы укрыться от тебя, созидаем, пусть отчаянно, чтобы спастись от пустоты, общаемся, объединяемся, дышим в унисон! Главное — не спим. Не застываем в тишине полного спокойствия. Ты не можешь быть злом. Ты причиняешь боль, только потому, что мы не в силах вместить твои дары. Потому что малы. Боимся тебя. Я думал, что нам нужно пережить тебя, стать сильнее. Но теперь, мне кажется, что нам нужно научиться пользоваться твоей силой, как Максиме! И пусть, пока мы к этому не готовы, жертвы будут медленно приучать нас к твоему присутствию. Такие как я. Ты ведь поэтому забираешься в нас. Потому что само понимаешь это. Жертвуешь свободой, чтобы не уничтожить тех, кто не готов.

Одиночество внимательно слушало его. В его груди расцвел прекрасный узор, похожий на раскрывшийся глаз.

— Я сделаю все, что смогу, — Никас улыбнулся. — Все. Продержусь достаточно долго, чтобы позитив успел восстановиться. Они найдут кого-то, кто сможет приводить новых жертв.

Перед ним ступили всеобъемлющие ноги.

Никас затаил дыхание.

Одиночество склонилось над ним, заслонив…

Небо…

Море…

Все…

Эпилог

В район Пушистых богов вошел образ.

Коты-стражники еще во сне навострили уши. Тихие, как падение снежинок, шаги разбудили их. Коты недовольно подняли головы, не торопясь, однако, вставать. Кто пожаловал в наш район? Что ему нужно?

Образ улыбался им так радушно, как только способен любящий человек. Белая, в черное пятнышко, ряса, свободно сидела на стройном девичьем теле. В коротких золотистых волосах засели аккуратные треугольные ушки. Округлое веснушчатое лицо напоминало солнышко, так же сияло позитивом, вызывая ощущение тепла и спокойствия. Зеленые глаза за аккуратными очками, с обожанием глядели на кошек.

Сначала те не поверили.

Они вскочили, подозрительно метя хвостами. Смущенно мяукая, они пошли следом, тщательно принюхиваясь там, где ступали мягкие тапочки образа.

А потом навстречу образу вышли Архикот и Шу-шу. Сначала хранитель Района обнюхал пришелицу. Поразмыслил. А потом потерся об нее скулой, да так, что девушка, смеясь, чуть не упала. Шу-шу радостно замяукала. Она бесстрашно спрыгнула с головы Архикота прямо на руки Котожрицы и принялась лизать ее подбородок, щеки, губы.

Теперь уже весь Район сбежался к месту радостной встречи. Кошки носились вокруг, скакали по крышам домиков, карабкались по стенам, и мяукали, выли, урчали.

Потом, когда волна Пушистых богов унесла ее на главную площадь, погладив тысячи спин и почесав тысячи ушек, Котожрица устроилась у живота хранителя. Взяв на руки Шу-Шу, она долго смотрела куда-то сквозь пространство, сохраняя улыбку.

Что-то маленькое, цветастое, село ей на нос и взмахнуло крылышками. А потом быстро полетело прочь, умело избегая когтистых лап.

Котожрица удивленно моргнула и сняла очки.

— Я… Помню.

Она закрыла глаза и снова открыла их. В ее памяти раскрылся ящик, которого там не должно было быть.

— Я помню. Никас. Я тебя помню.

Она снова закрыла глаза.

— Никас!

Шу-шу встревожено посмотрела на нее. Но хозяйка, больше не говорила ничего. Она положила любимицу на колени и закрыла лицо ладонями. Тогда кошечка уткнулась носом ей в живот, и уютно замурлыкала, погружаясь в сон.