Длань Одиночества - Николай Константинович Дитятин

Каким ты, на самом деле и являешься. Я верю, вы оба не будете знать поражений.

— Спасибо, — негромко ответил прим, разглядывая подарок на свету Солнышка. Искры бегали по лезвию, словно хотели сорваться в бой. — Меч, выкованный Волей, был безупречен, но это оружие, созданное на моих глазах человеком, не знает равных. Мы, он и я, не подведем вас.

Аркас молча кивнул. Они сдержанно обнялись и похлопали друг друга по плечам.

— Никас! — донеслось из ворот дота. — Неунывающий!

Показалось взволнованное лицо Котожрицы.

— Ну что там опять? — спросили они в один голос.

— Воля прислала сообщение. Вы срочно должны идти к ней. Похоже, у нас еще один гость.

* * *

Эта сущность выглядела в точности, как ее хозяйка, но без злобного ока посреди груди. Когда Никас впервые увидел ее, вбежав в покои Воли, сердце его на мгновенье упало, но потом он понял, что ошибается. Он рукой остановил Неунывающего, обнажившего новый меч. И покачал головой остальным.

— Это не она.

Воля стояла рядом с незнакомкой.

— Я подтверждаю, это не она. Но это и не образ. Впервые вижу нечто подобное. Негатива в ней нет абсолютно, хотя его примеси встречаются во всем, что есть в Многомирье. Я не понимаю, что она такое.

Как Никас за несколько секунд понял, что к чему, он и сам не знал. Наверное, все дело было в том, что привычный толчок: любви, сочувствия и безнадежности не потревожил его, когда он увидел знакомые черты.

Он медленно подошел к двойнику и спросил:

— Кто ты такая?

Лже-Максиме улыбнулась ему. Никас внимательно смотрел на ее форму. Он узнал нашивки одной неспокойной страны, находящейся на таком же неспокойном, но прекрасном континенте. Он понял, что это была за война. И, по красному кресту, понял наверняка, кем была Максиме. Припоминая прошлые обрывки информации, и складывая их воедино, Аркас мысленно составил картину ее прошлого, хотя важнейшей детали все еще недоставало. Он не знал, что ее сломило.

— Я - Совесть, — мягко произнесла гостья. — Отколовшаяся часть души. Меня потеряла женщина, которая известна вам под именем Максиме. Без меня она совершает поступки, которые раньше вызывали у нее гнев.

Часть души? Никас чувствовал внутри себя странное покалывание и холод. Цинизм что-то бормотал, но не мог ясно выразить свое мнение.

— Ты можешь заставить ее вспомнить о принципах? — спросила Воля.

— Могу, — кивнула Совесть. — И сделаю. Я пришла, чтобы омрачить ее торжество. Я не хочу, чтобы в конце она ощутила радость от содеянного. Если это произойдет, вся ее история станет совсем не такой, как задумывалось. А пришла я издалека. Из мест, где было совершено первое преступление против Многомирья.

— Топи Безнадежности, — сразу же сказал Неунывающий. — Ее поход начался с этого. Ничего не скажешь, прогулка достойная уважения. Как тебе это вообще удалось?

— Жертва, — коротко ответила Совесть.

Никас мрачно усмехнулся.

— Еще один хороший образ погиб? — спросил он.

Сущность молча смотрела на него. Потом приблизилась и, не обращая внимания на предостерегающий окрик Котожрицы, погладила по щеке.

— Я чувствую эхо привязанности. Моя заблудшая хозяйка думает о тебе.

— Что именно? — Никас отстранил ее руку.

— Она жалеет о твоей смерти.

Котожрица не выдержала.

— Пусть пожалеет о том, что ждет ее! — крикнула она, подскочив ближе.

Медленно повернувшись, Совесть печально покивала рыцарю:

— Именно этим я и хочу наградить ее. Стыдом.

Появилось ЛПВВ. Все отшатнулись от хлопка и от нового вида полубога. Он сменил цвет на карминовый, маска Девела глубоко вросла в голову, а зародыши идей внутри него, теперь внимательно смотрели на присутствующих черными мышиными глазками. Никасу показалось, что они улыбаются, глядя на него. Криво, недоброжелательно.

Воля хотела напасть, но все эти непроницаемые пуговки разом обратились на нее, и непреклонный образ замер на полушаге, раскрыв рот.

— Оно поможет нам, — тихим голосом произнесло ЛПВВ, указав на Совесть. — Спрячьте это в человеке. И когда он сойдется с врагом, сможет увидеть его слабость.

— Что с тобой произошло? — спросил Никас у ЛПВВ. — Это маска Девела?

«Я оступилось», — услышал он у себя в голове. «В поисках силы для борьбы с Геноцидом, я перешло черту, которую само установило. Теперь я знаю о себе все. Я его отражение. Никас Аркас, я надеюсь, что погибну в схватке с ним. Не приходите ко мне на помощь. Ты слышишь? Не приходите. Клянись мне».

— Клянусь, — вымолвил Никас, не в силах спорить. — Как мне… — начал он устало, — «спрятать» внутри себя Совесть?

— Я стану незначительной частью твоего тела, — услышал он голос Максиме.

Никас коснулся уродливой язвы на голове, который раньше был его ухом. И нащупал хрящ, мочку, раковину. Все было на месте. Невинность же пропала, и никто в зале не мог сказать, что видел, как она исчезла.

— Когда придет время, — вновь услышал человек, потирая новообретенный орган, — я нашепчу тебе правду.

Глава 19

Первую атаку негатива удалось отбить быстро. Короткая волна пришла с одного направления, и быстро рассеялась в полосе препятствий, где ее уничтожили ловушки и автоматические турели. Было очевидно, что это даже не разведка боем, а просто визитная карточка Максиме. Короткое приветствие и предупреждение.

«Я здесь».

Напряжение в крепости стало осязаемым. Предбоевое оцепенение сделало воинов позитива неподвижными, словно спящими. Они сохраняли строй, выставив перед собой щиты, похожие на гигантов, что держали их на себе. Громкоговорители зачитывали литания дисциплины и бдительности. Их заглушал грохот пристреливающихся орудий, установленных в гнездах. Гигантские снаряды отрицания падали перед стеной. Каждый раз чуть дальше, вперед, или постепенно уходя в сторону.

Мрачные знамения в небе сгущали атмосферу обреченности. Темные тучи, сотканные из колючей проволоки, пытались закрыть Солнышко, но сущность испаряла их, весело хохоча и раздувая щеки. Тучи, однако, были слишком напористы, и свет начал меркнуть над крепостью. Затем Солнышко, успев крикнуть защитникам, что еще вернется, скрылось за неподатливым покрывалом из шипастых узлов.

— Есть проникновение через реальность, — сообщили из стратегического центра.

На крепости включились гигантские прожектора, осветив местность. В эти конусы света, с разных сторон вошли высокие и тощие, как башни, призраки, достающие узкими плечами до верхнего края стены. Их лица, вытянутые, словно птичьи клювы, оканчивались флейтами, которые издавали отвратительную шелестящую дисгармонику. За ними медленно, походкой безнадежно искалеченных существ, ковыляли измазанные нечистотами образы.

Флейты просвистели какой-то режущий уши приказ, и эти сломленные сущности принялись сдирать с себя корку грязи, обнажая серебристые