Длань Одиночества - Николай Константинович Дитятин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Механизмы, анализируя его, начали прогнозировать, что не стоит оставлять такого заразного чужака в живых. Они навострили тысячи орудийных установок, одновременно сзывая своих братьев по внутренней связи. Огромный механизм, похожий на броненосца, протиснулся через туннель и занес длинные манипуляторы над уродством, посетившим их.
— Нет, — сказало оно приятным женским голосом.
Его грудь затрещала и разделилась напополам, а затем раскрылась, словно створки какой-то спасательной капсулы. Механизмы отступили, сканируя происходящее. Из красного нутра повалил пар, и показалась темнокожая женщина, одетая в военную форму. Она спрыгнула на землю, дружелюбно оглядев встречающих.
Существо позади нее, став чем-то вроде опустевшего скафандра, медленно завалилось назад и упало обратно в воронку. Тяжело скользя и подскакивая на неровностях, оно достигло дна и с шумом погрузилось обратно в жижу.
По цифровой сети механизмов пронесся сигнал, который можно было растолковать как: «чего?»
Женщина улыбнулась белыми ровными зубами:
— Могу я увидеть Волю?
* * *
Неунывающий и Все находились в штабе на стене. Позитивный прим выслушивал доклады офицеров и бригадиров, а старец разбирал какой-то мелкий механизм, который он сам добыл охотой. Его за это никто не пожурил, потому что было огромное количество дел поважнее. Все с превеликим любопытством откручивал гайки, снимал уплотнители и вращал пальцем шестеренки. Он так был захвачен изучением искусственной жизни, что не сразу заметил Аркаса и Котожрицу.
— Все, как у тебя дела? — спросила рыцарь. — Что ты…
— Узри же! — воскликнул тот. — Я объединил два начала! Мое и Воли.
И он встал с ящика, на котором сидел. Внутри что-то квохтало и шуршало. С торжественностью, которая воспламенила его глаза, Все сдвинул крышку и показал Котожрице странноватую сущность, напоминающую заводного цыпленка, с вкраплениями живой плоти. Клюв у него был металлический, череп покрывал маленькие лампочки, а вместо крыльев вращались колеса.
— Кудах! — высказался это чудесный гибрид и принялся стучать клювом по древесине, ровно выдерживая ритм.
Полетели мелкие щепки.
— А! — воскликнул Все радостно. — А-ха-ха-ха! Я сотворю новый вид! Сильный и сострадательный в одно время!
Он вдруг сгорбился и тяжело уселся обратно на ящик. Котожрица знала, что Все еще не до конца смирился с тем, что он просто сущность, созданная для определенной цели. Древнему образу было непросто принять это. Его сила была подарком людей, но он не мог пользоваться ей, потому что не принимал своей природы. Котожрица пыталась говорить с ним, но Все отстранялся, полностью погруженный в свои размышления.
Она села на корточки рядом с ним и погладила курочку.
Никас тем временем обошел группу образов, стоящих у стола Неунывающего и протиснулся прямо к его плечу. Тот как раз отчитывал за что-то начальника по снабжению.
— Так не годится! По плану вы должны были загрузить этот участок стены отрицанием давным-давно. А теперь я узнаю, что подъем только начат! Вы думаете, что негатив даст нам время раскачаться?! А, Никас, привет, ты что-то хотел?
— Давай отойдем на минуту, — предложил тот. — Я хочу поговорить. Это важно.
— Конечно, — кивнул Неунывающий. — Я сейчас вернусь, — остальным.
Они вышли через заднюю дверь дота, оказавшись в относительном уединении, среди ящиков и строительных блоков. Никас посмотрел в чистые, голубые глаза прима, согревающие искренностью и добротой, и сказал:
— Прости, я сломал твой меч.
— А, ты об этом, — Неунывающий почесал затылок. Потом похлопал по ножнам, в которых сейчас плотно сидел другой клинок, заметно уступающий в роскоши. — Да я не рассчитывал его потерять. Особенно накануне сражения. Особенно таким образом. Ты понимаешь, о чем я. Простите плохие парни, я буду сражаться ножкой от табуретки, потому что человек сожрал мой меч.
— Да, это звучит ужасно, — усмехнулся Никас. — В любом случае, я хочу исправить то, что натворил.
— Лучше того, что у меня сейчас есть, ты не найдешь, — сухо ответил Неунывающий. — Тот клинок был особенным. Воля выковала его для меня из чистой мотивации и света. Надеюсь, он был не слишком острым на твой вкус.
Никас снова не удержался от улыбки.
— Смешно тебе, да? — осведомился Неунывающий.
— Ладно, ладно, друг, прости, — Никас приобнял его за плечи. — Понимаешь, я могу создавать образы силой мысли. Я научился этому. В пределах разумного, — добавил он, увидев радостное изумление прима. — Я не смогу создать нам армию. Но вот меч. Достойное оружие для тебя.
Светлый воин недоверчиво смотрел на него.
— И что для этого нужно?
— Мои творческие силы, — Никас задумался. — Знаешь, когда я смотрю на тебя, ты сам напоминаешь мне оружие. Закаленное, заточенное, отполированное, верное. А ну, возьми меня за руку.
— Зачем?
— Просто возьми, так я смогу ощутить твою чистоту и крепость рукопожатия.
— Ты в конце не заставишь меня раздеваться, чтоб увидеть мою безупречную ковку?
— Надеюсь, до этого не дойдет, — пообещал Никас.
Неунывающий снял латную перчатку и протянул белую, как свет, пятерню. Аркас закрыл глаза. Он ощутил благородную мощь, доверху наполняющую рыцаря. Его открытость, преданность, силу убеждений. Он бы хотел иметь такое рукопожатие. Не оставляющее у собеседника никаких сомнений в твоей благонадежности.
В сознании Никаса появилось что-то. Набросок, выступивший на бумаге фантазии. Это был длинный, узкий, почти как шпага, отливающий платиной меч. Он был идеально сбалансирован, остер как бритва, но безопасен для хозяина. Он был крепок, надежен, скромен, практичен. Только его гарду, немного загнутую кверху, покрывали голубые, как глаза Неунывающего, самоцветы. Рукоять была снабжена кольцами кастета, чтобы воин мог бить врага по зубам, и не боялся, что клинок выпадет из рук.
А на вершине рукояти грозил всем маленький сжатый кулак — один из многочисленных символов воли.
— Это… — прошептал Неунывающий. — Я и подумать не мог.
Никас открыл глаза, потому что меч засиял в его сознании. И увидел его перед собой. Тот висел в воздухе, издавая тихий звон, словно какой-то волшебный артефакт. Его обрамляла тонкая аура света.
— Возьми его, — сказал Никас, отпуская руку воина. — Теперь он твой.
Неунывающий медленно потянулся к мечу. Тот качнулся в его сторону, словно признавая владельца. Рукоять мягко легла в ладонь прима.
— Он великолепен, — ошеломленно проговорил Неунывающий. — Это же…
— Это ты, — серьезно сказал Никас. — Этот меч такой, каким я тебя вижу.
