Северная и восточная Тартария - Николаас Витсен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Молитва ОТЧЕ НАШ на мугальском языке
Отче — Itsichecha
наш — Atstoe
иже еси — ale Tende baitsie
на небеси — Tin gri
да святится — gerete
Имя Твое — Neretsine,
да приидет — Tufsim bolcho
Царствие Твое — Sine Thoeroe
да будет воля Твоя — Sorechsinei
яко на небеси — Tin gri,
и на земле — gader dere
хлеб наш насущный — Talcha Mandatse
дай нам — Odaatze,
И остави нам — Negolimane
долги наши — Kagatso
как и мы оставляем должникам нашим — jase vida salotse goebe manei urituchi
и не введи нас — bietege galga mandoe
во искушение — (искушение — этого слова у них нет, поэтому они вместо него ставят «в соблазн дьяволу» — sietkiri)
но (этого слова у них нет)
избави нас — tasoel
от лукавого — Mocho oechodelegi
ибо (этого слова у них нет)
Твое есть царствие — Toerietsini Koetste
сила и слава — Koesan Krik
во веки веков, аминь — Mangolim
Двадцатилетний Самуэл, или Сайме, сын Конзин Тархана и Эке, его матери, родился и живет в одном из пограничных городов вне стены, отделяющей Сину от Тартарии, но который находится под синской властью, расположен около реки Кимна, по имени Хароко и Хароф, и довольно густо населен. Он рассказал мне, что родился в упомянутом городе, где его отец был знатным человеком, за которым следовали, когда он выезжал, 20 слуг верхом, и имел под своей властью 100 собственных крестьян и при этом 100 лошадей, 1 000 овец и 150 волов или коров. Московитские военные отряды взяли его в плен вместе с его братом Цагаде и увезли в русский город Удинской — на его языке Удим вези, — от которого он находился на расстоянии трех дней езды, и дальше в Московию, а оттуда — обратно. Кроме того, 15 рабов его отца, все старики, были убиты, но они вместе с братом, будучи не старше 18 лет, были оставлены в живых. В урге, или группе шалашей, его внезапно схватили, когда он вышел в поле до восхода солнца для развлечения и упражнений и чтобы осмотреть владения и скот своего отца. Принца, который управлял его родным городом и был туда послан из Пекина, в то время звали Игдни Ватор, или Ватер хон тайш. Он имел 120 всадников, которые ехали впереди, когда он выезжал, и 1 000 человек всадников для своей охраны и для защиты города, потому что пеших в тех областях не используют, а у ворот всегда есть стража. Начальников, которых выбирают в Пекине из самых храбрых воинов, меняют каждые два-три года.
Вышеупомянутый город [Удинской], говорит он, имеет двойные стены из дикого камня и земли, с шестью железными воротами. Воины там защищены панцирями, которые они называют куяк, сделанными из железной чешуи. Этот город заселен главным образом вооруженными солдатами, на валах и воротах стоят железные пушки; нравы там похожи на синские. Женщины, которые в большинстве своем привезены из Сины, сохраняют обычай насильственно делать ноги маленькими, и, говорит он, они нетвердо стоят на ногах, так что сильный ветер их почти сваливает, поэтому они больше остаются дома, исключая плохих женщин или старых, рожденных в Тартарии; они почти никогда не выходят из города, но иногда обедают у своих друзей. Он отрицал, что он — тартарин, или мугал, /W 246/ а называл себя катайцем (что значит синец), потому что название «Сина» или «синский» у них неизвестно. Когда я ему показывал синскую женскую обувь тех женщин, у которых маленькие ноги, он их узнал, но сказал, что в его городе каблуки носят более плоские и носки несколько другой формы, что не удивительно, так как его город расположен вне стены, далеко от двора. Рисунки одежды тартар и тартарок, показанные ему у Кирхеруса[256] и Ньюхофа[257], он признал похожими, также и синская одежда ему была известна. В середине его города, он сказал, стоит на базаре большой четырехугольный дом с четырьмя дверьми, с каждой стороны по одной; в нем жил начальник, и там производился суд. Дома граждан построены из природного камня, дерева и земли, внутри красиво убраны коврами и разными ценными лепными изделиями из глины, несколько похожей на фарфоровую. Ею мажут стены и полируют их так, что они сильно блестят разными красками. Сразу за городом жители имеют свои владения, но еще дальше — только пространство, где каждый пасет свой скот, как ему вздумается, а местность очень гориста. У них есть обычай выставлять кругом города, на вершинах гор и других высотах, стражей для предупреждения о приближающемся враге, так как (он говорит) там живут в постоянном беспокойстве и редко бывает такое время, чтобы не воевали с каким-то близлежащим народом, в особенности, почти ежегодно, с народом, чьего государя зовут Дидекей, или Дигдекей, хан, расположенным с правой стороны от этого города, но довольно далеко от него. Кто этот принц и где лежит его земля, он не мог мне точно объяснить. Это был мугал. Караульщики, в количестве 10 или 12 человек, едут верхом; имеются также кое-где башни, на которых караул и летом, и зимой ведет наблюдение за звездами. Мугалы, расположенные вокруг его города в поле, живут в переносных домах, в которых ночью прячут животных. Дома называются юрта, или юрты, — шалаши, составленные из ветвей деревьев; в середине горит огонь, а дым вытягивается наверх. Люди с этими юртами переходят с места на место, и кто приходит первый, имеет преимущество выбирать [лучшую] траву; живут в беспрестанном движении, когда угрожает опасность или чувствуется недостаток пищи и травы для животных. Стоит отметить, какое бесчисленное количество таких групп имеется в этих краях.
Когда я его спросил относительно его религии, он смог мне рассказать, что у них поклоняются богу небес и земли и что имеются церкви, где на всех стенах висят изображения бога, под которыми много написано золочеными или серебряными буквами; но такие изображения, какие имеются внутри Синской стены, во всем государстве, у них не были известны; также как он никогда не видел китайских изображений идолов, которых я
