Фронт и тыл Великой войны - Юрий Алексеевич Бахурин

бы, совершенно тривиальное событие, но и оно могло стать причиной душевной боли. Кубанский казак Новиков делился ею в письме родственнику весной 1917 года: «Ну жаль мне моего друга коня, Васька, не хочется мне с ним расставаться, жаль мне его, что ему придется таскать орудие, а мне идти в окопы. Расстаемся мы с ним навсегда…»[1316].

Бывало, что скакун убитого в бою солдата или офицера шел на продажу, а вырученные деньги передавались его семье. Так, 24 июля (6 августа) 1915 года Кутаисскому уездному воинскому начальнику было направлено 215 рублей за лошадей павшего подпоручика Кахиани — это сумма предназначалась матери офицера Марии Яковлевне. Сам герой Высочайшим приказом от 11 (24) июля был посмертно награжден орденом Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом[1317]. Конечно, потенциальных покупателей интересовали прежде всего здоровые и трудоспособные лошади, с ранеными и попросту напуганными же случалось и такое: «Пулеметной команды пять обозных лошадей Орлик, Мишка, Цезарь, Качан и Васька, первых раненых и как негодных к работе брошеных во время отступления, и последних двух бежавших в сторону противника, исключить из описи лошадей полка»[1318].

Если лошадь погибала в бою, то ей тоже посвящались отдельные приказы по кавалерийской части: «Убитую сего числа строевую лошадь эскадрона Ея Величества под названием Частица исключить из списков полка и с фуражного довольствия с 22 сего февраля…»[1319]. Это приказ по Уланскому полку, в рядах которого воевал Николай Гумилев. Смерть лошади упоминается в его записках очень бегло и, пожалуй, цинично. Что ж, всем тогда было не до сантиментов, даже поэту.

Следует заметить, что и три десятка лет спустя, в годы Великой Отечественной, отмечавшиеся еще до революции проблемы с содержанием лошадей не были изжиты, о чем красным кавалеристам случалось жаловаться лично Сталину. Бойцы 16-го гвардейского добровольческого казачьего кавалерийского полка сообщали в ГКО в мае 1942 года: «16 февраля 1942 г[ода] нас вернули в Н[ово-]Петровский район[1320], Московской области. 1-е — Коней, приведенных нами, разформировали, лучших коней отобрали в другие полки, а нам дали ремонтных — негодных к строевой службе. Кроме этого, последнее распоряжение ком[андира] эскадрона — чистку коней только производить на одной коновязи, что крайне опасно с воздуха. Мы чистим по взводно и в случае появления воздушного врага можно быстро скрыться, а теперь наоборот, большую массу коней скрыть некуда, но нам приказали и мы не имеем права сделать свое замечание»[1321]. В октябре командир 99-й стрелковой дивизии (той самой, где до Великой Отечественной успели послужить будущие изменники Родины полковник В. Ф. Малышкин и генерал-майор А. А. Власов) полковник В. Я. Владимиров адресовал редакции «Красной звезды» принципиальный вопрос: «Имеет ли право Армия из дивизии, которая входит в оперативное подчинение ее. переводить в зап[асные] полки лошадей, которых и так 50 % некомплект в дивизии? Эта практика до того вкоренилась, что скоро дивизию. оставят без тягловой силы»[1322]. Начальник Отдела по использованию опыта войны Генштаба КА генерал-майор П. П. Вечный разъяснил в ответе, что такие вопросы надлежит не слать в газету, а обжаловать по команде, ну а изымать конский состав из дивизии армия права не имеет. Роль лошадей даже в той войне моторов невозможно описать вкратце, но гитлеровцы использовали их даже для расчистки минных полей. Запись от 2 января 1945 года в журнале боевых действий 11-й штурмовой инженерно-саперной бригады гласит: сапер-штурмовик 55-го отдельного штурмового инженерно-саперного запасного батальона младший сержант Тарутин, стоя на посту, увидел запряженную в коляску лошадь, бегущую по улице пригорода Будапешта к установленному накануне минному полю. Он успел перехватить кобылу, успокоить ее и перевести через заминированный участок: «Противник, выпустив лошадь с фаэтоном без седока, хотел, таким образом, обнаружить наше минное поле, но смелый поступок ТАРУТИНА опрокинул его замысел»[1323].

Голуби мира, псы войны и Мишка

Еще один живой символ Первой мировой, особенно на Западном ее фронте, — это почтовый голубь[1324].

В Российской империи первым теоретиком организации военноголубиной связи еще в 1870-х годах стал офицер ОКПС А. И. Вестенрик. Он подробно описал устройство голубятен и дрессировку птиц и пророчил голубиной почте большую востребованность в военном деле. 23 февраля (6 марта) 1888 года приказом № 46 по военному ведомству было утверждено Положение о военно-голубиной почте. Прежде всего в ней видели надежное средство связи с осажденными крепостями. Не случайно первые военно-голубиные станции были устроены в крепостях на западных границах России (в Брест-Литовске, Варшаве, Гродно, Ковно, Новогеоргиевске, Осовце и т. д.), Туркестанском военном округе, морских крепостях и портах — Владивостоке, Севастополе, Очакове и Одессе[1325]. Одновременно с этим требовалось урегулировать полеты почтовых голубей через кордон, ведь иностранной разведке было бы грех не воспользоваться ими. Правда, сперва Высочайше утвержденное мнение Государственного Совета предписывало согласовывать пропуск птиц в воздушное пространство в России с министром финансов. Мне сложно представить, как это работало на практике. Руководство ОКПС без малого 20 лет запрашивало действенных мер, но только в 1906 году пограничникам указали стрелять по пересекающим границу империи голубям[1326].

Французская моторизованная военная голубятня на колесном ходу

Военно-голубиные станции в России делились на четыре разряда в соответствии с числом направлений, в которых могли действовать: I разряд — условно на все четыре стороны света, IV — лишь на одну. На каждой станции насчитывалось до четырех голубятен по 125 пар голубей в каждой. Постоянно велись списки птиц с данными о дальности их полетов и учетом приплода. Покинувшему скорлупу птенцу 8 дней спустя на лапку крепилось специальное кольцо с личным номером, номером станции, годом рождения и государственным гербом, еще через полтора месяца ему клеймили крыло[1327]. Например, в районе Ковенской крепости на 1 (14) января 1912 года содержалось 328 почтовых голубей. За ними ухаживали двое нижних чинов и нанятый крестьянин. В том же месяце прошла проверка выучки птиц: 284 голубя вылетели в сторону Барановичей, 258 из них успешно достигли поставленной цели и возвратились в Ковно[1328].

Накануне Первой мировой в России функционировало 10 штатных военно-голубиных станций. Однако достоверных примеров боевого применения Русской армией голубиной связи в научном обороте на сегодняшний день практически нет. Известно, что в Саракамыше на исходе 1914 года птицы замерзали вместе с гарнизоном — в труде уже советской поры об этой операции подчеркивалась необходимость отапливать голубятни[1329]. В Гродненской губернии после введения