Фронт и тыл Великой войны - Юрий Алексеевич Бахурин

как отступающие силы гарнизона более не могли организовать оборону на промежуточной позиции у Вкры. Слабо веря своему везению, противник выдвинулся к ней, намереваясь переправляться на левый берег. Однако деревянные мосты через речку пылали, а железнодорожный был забит цистернами с горючим, тоже охваченными огнем. Форт III на правом фланге немцев открыл по ним стрельбу, не давая форсировать Вкру, но был подавлен залпами вражеских гаубиц. Более ничто не мешало переправе, части 14-й дивизии ландвера переходили русло реки вброд. Попытка русской пехоты окопаться на линии фортов II–III–XIII была сорвана стрельбой нескольких германских батарей, вдобавок сказалась нехватка шанцевого инструмента[1270]. Рассчитывать на прикрытие собственной артиллерии, в массе своей брошенной на передней линии обороны, защитникам уже не приходилось. Войска 14-й дивизии ландвера продвинулись к новой линии русской обороны и заняли там позицию до подхода бригады генерала Пфейля. В течение ночи никаких контратак не последовало. К утру корпус генерала Дикхута занял форты XIa, XIIa и XIII на северо-западе крепости[1271]. Наступило 6 (19) августа — последний день обороны Новогеоргиевска.

Генерал фон Пфейль

С утра тяжелые германские орудия принялись обстреливать форты II и III, ландвер готовился к их штурму. Контрнаступление силами 10 батальонов русской пехоты провалилось, и ополченцы отошли к крепостному ядру. Артиллерия тоже огрызалась все слабее, и к 13 часам 15 минутам противник взял обозначившуюся накануне линию без потерь. Укрепление II еще продолжало защищаться, пока в районе 15 часов там не взорвался погреб с запасами бензина.

Укрепление III было захвачено неприятелем в течение четырех, а II — и вовсе в течении двух часов. К тому моменту немецкая артиллерия уже вовсю молотила по крепостному ядру, перенасыщенному все более деморализующейся живой силой. В смятении кто-то из гарнизона принял канонаду за стрельбу газовыми снарядами. Сведений об их использовании при обстреле Новогеоргиевска в известных источниках нет. Вероятно, причиной возникновения слухов об этом, как и годом ранее в осажденном бельгийском Льеже, стали расползавшиеся по цитадели облака пороховых газов и пыли[1272].

К тому моменту отважные авиаторы 33-го корпусного авиаотряда уже приземлились возле Белостока, а валы цитадели защищали всего лишь четверо человек: двое офицеров и двое нижних чинов. И как защищали! Продвинувшийся вперед 38-й пехотный полк противника потерял около 30 солдат убитыми. К сожалению, этот героизм одиночек уже не мог повлиять на судьбу крепости. К 20 часам противник достиг новогеоргиевского редюита. Генерал Бобырь счел дальнейшее сопротивление бесполезным, сдался в плен, был доставлен в штаб генерала Безелера, где ночью подписал приказ о сдаче крепости, мотивированный нежеланием «дальнейшего кровопролития»[1273]. Вот только кровь даже тогда не переставала литься. Оборона Новогеоргиевска продолжалась, и подлинное спасение жизней ее защитников осуществлял старший врач 34-го саперного батальона 58-й пехотной дивизии А. А. Пономарев, оперируя под обстрелом.

Перед тем как капитулировать, генерал Бобырь приказал войскам гарнизона собраться на площади и сдать оружие. Не желая подчиняться преступному приказу, пятеро офицеров (история сохранила имена лишь четверых из них — Федоренко, Стефанов, Бер и Берг) покинули крепость и, преодолев неплотное окружение, 18 дней пробирались по тылам противника. Пройдя около 400 километров, они, по одним данным, добрались до Вильно, а согласно иной версии — вышли в расположение русских частей под Минском. За этот подвиг всем пятерым были пожалованы ордена Владимира 4-й степени с мечами и бантом. Остальные офицеры гарнизона Новогеоргиевска подобному риску предпочли плен.

Схема осады и взятия крепости Новогеоргиевск германскими войсками

Вечером того же дня в Новогеоргиевск прибыл Вильгельм II — как и подобает триумфатору, в сопровождении высших командных чинов германской армии и имперского военного министра. Визит был спланирован еще до окончания боев, и теперь ничто не должно было омрачить торжества. Гремела разудалая парадная музыка, полки предстали пред своим венценосным вождем во всей красе, как сообщает американский корреспондент, очевидец события[1274]. И даже полыхающие строения якобы более походили на торжественную иллюминацию…

Немного углубившись внутрь крепости, кайзер и его генералы увидели совсем иную картину: руины, а меж ними — тела русских солдат, продолжавших сражаться до последнего. Заглянув из любопытства в некий чудом уцелевший во время обстрела деревянный барак, триумфаторы обнаружили там импровизированную церковку — печальный итог прежнего храмового великолепия, и лишь затем обратили внимание на множество свежих могильных холмиков вокруг. Имен последних защитников Новогеоргиевска на неказистых крестах из древесины в спешке начертано не было. В одной из могил покоилась храмовая утварь, кресты и иконы в дорогих окладах. Солдаты накануне падения крепости погрузили их в гроб и закопали, дабы не оставлять врагу[1275]. Часть церковного имущества настоятель Новогеоргиевского крепостного собора протоиерей отец Федор (Морозов) вывозил из крепости уже во время окружения, рискуя жизнью и свободой. Он попал в плен и возвратился в Россию уже в ноябре 1915-го, практически слепым из-за катаракты[1276].

Вереница военнопленных «грязной бурой линией протянулась до горизонта», — смаковал все тот же репортер, не замечая, что вместе с солдатами брели и двое маленьких мальчиков. В конечном счете сорванцы попадут в лагерь для военнопленных в Рулебене, где будут взяты остальными заключенными под опеку[1277]. Раненые русские воины были оставлены в крепостном госпитале, вверенном новыми хозяевами врачам-немцам из прежнего состава персонала. По свидетельству одной из сестер милосердия, пациентов кормили тухлым мясом, а доктора закрывали на это глаза[1278].

«Покоритель крепостей» генерал Безелер же получил дубовые ветви к ордену Pour le Mèrite — высшей военной награде Германской империи. Его трофеи составили 1204 пушки и колоссальное количество пленных: за несколько дней до замыкания кольца осады вокруг Новогеоргиевска гарнизон насчитывал 1027 офицеров (в том числе 17 генералов), 445 чиновников и врачей и 90 214 нижних чинов[1279]. Потери Русской императорской армии пленными без малого в полтора раза превысили аналогичный показатель за всю Русско-японскую войну. Единовременное пленение генералов оказалось крупнейшим в истории России.

Таблица № 13[1280]

Трудами Управления военных захоронений 9-й германской армии тела павших русских защитников крепости были преданы земле, а на могилах воздвигнуты бетонные православные кресты. При этом никаких конкретных сведений о пленных, даже из числа генералитета, командованием противника обнародовано не было. Как писал сын временно командовавшего 58-й пехотной дивизией летом 1915-го генерал-майора П. Г. Чеботарева, «было неизвестно, пережил ли отец падение Новогеоргиевска»[1281]. Генерал Чеботарев уцелел, попал