Дневники архимага. Книга 2 (СИ) - Белинцкая Марина

На лице Габриэля плясали тени. Чёрные глаза на открытом лице казались огромными.

— Вы тоже пустышки, — шепнул он.

Сэликен посмотрел на него резко.

— Зря ты так думаешь, мальчик. Наша сила не ограничивается предрассудками и высокими моральными ценностями. Мы можем делать добро, но мы не обязаны. Наш выбор всегда будет свободен. В то время как если жрец совершит убийство, он будет навеки изгнан и лишён сил.

— И в то же время вы не сможете совершить противоположное вашей сути. Каждая их сторон в отдельности — бесполезные. Спасибо, за важный урок, господин Сэликен. Я разрываю клятву.

Сэликен отпустил его руки и отодвинулся, позволив Габриэлю встать. Когда Габриэль был уже у двери, окликнул:

— Это невозможно. Это равно что сделка с дьяволом, дорогой.

Задержав руку на ручке двери, Габриэль обернулся.

— Боюсь, сделка ради любви дьяволу неугодна.

— Любовь? Что за странное слово?

***

Гладкую скалу омывало фонтанами брызг. Платье Габриэля отсырело и стало тяжёлым. Волосы дыбились, будто ёршик. Крики мальчишек сливались с криками чаек.

— Так он прыгает или нет?

Габриэль развязал повязку и снял бинт. Взглянув на порез, даже удивился — маленькая царапинка, а он чуть в обморок не упал.

— Что он там делает?

— Прыгает.

— Да не будет он прыгать, Бэрди, он уже час стоит.

— Вот увидите, сейчас сиганёт!

В окнах башни уже зажигали свет. Окна напоминали медовые соты. В каждом окне что-то происходило, там была жизнь, а чёрные окна классов были мертвы и сливались с серыми стенами. Даже не прикасаясь к ним, Габриэль был уверен, что стены башни холодные, и солнце не может согреть их. За одним из окон лживые колдуны прячут исчезнувшего соседа. А может, его держат на цепи в комнате без окон? Или в подвале?

В столовой тоже горел свет, там было пусто. Пустые столы за большими окнами выглядели непривычно, и магический круг на полу светился. Глядя на него, Габриэль подумал, что тёмные Змееносцы настолько жалкие, что сделали местной знаменитостью какого-то мага, сумевшего отхапать часть земель. Если, они, конечно, не выдумали его специально для Габриэля. Но круг остался. И кобровцы пели гимн утром. Может, Змееокий всё-таки существовал? И Габриэль мрачно подумал, что Змееносцы действительно жалкие пустышки, не умеющие исцелять и любить, бессильные в своём могуществе и почитающие таких же бессильных и злых. Каждая из сторон имела брешь. И Тьма, и Свет в отдельности стали казаться Габриэлю никчёмными.

Габриэль оглянулся на Кобру. Одна большая башня в центре и две поменьше по обе стороны от неё, их конусообразные крыши соединялись перегородками с лестницами, по которым могли перемещаться звонари, и эти две маленькие башни с перемычкой в виде лестниц неожиданно напомнили Габриэлю чаши весов.

«Истинное могущество рождается в равновесии» — подумал он и вспомнил книгу легенд:

«На берегу Исталого моря архимаг Равновесия основал Башню и стал учить волшебников».

Архимаг Равновесия обладал силами светлых и тёмных магов, мог исцелять и убивать. Если бы он был жив, Габриэль попросил бы его вылечить отца. А ещё имел бы наглость попроситься к нему в ученики.

Он думал про легенды, про архимага. Море Снов, что когда-то звалось Исталым, обдало солёными брызгами. Габриэлю привиделось, как великий архимаг идёт по коридору, а мальчики и девочки в чёрных платьях с красными вставками жмутся к стенам, давая ему дорогу. Архимаг был великим учёным, а все великие ученые делают записи о своих трудах. Габриэля снова обдало брызгами, а вместе с эти и осознанием: перед ним то самое море, которое когда-то звалось Исталым, а значит, башня Кобры — это именно та башня, в которой жил архимаг! Значит, в ней должны храниться его труды! Где-нибудь под замком, в тайной комнате, в подземелье или чердаке, столь опасные и сокровенные, что их спрятали от неумелых рук и любопытных глаз. Труды, в которых, возможно, тайны сотворения миры или рецепт лекарства от болезни отца.

У Габриэля так сильно забилось сердце, что он прижал руку к груди. Стоило только выйти на улицу, встать под солёные брызги, взглянуть на башни, по форме напоминающие чаши весов… «если бы я сделал это раньше!»

Отец всегда называл Габриэля затворником. Наверное, он был прав.

— Стой! Не прыгай! — неожиданно завопили внизу.

Крик перекрыл рокот волн, и мальчишки вдруг замолчали. Габриэль обернулся и посмотрел вниз, и увидел рвущуюся к скале фигурку, одетую в платье с золотой коброй на груди. Мальчишки возмущённо огрызались, но узнав выпускника, замолкали и отходили в сторону, пронзая его спину злыми взглядами.

Заметив, что Габриэль не торопится прыгать, Август позволил себе отдышаться. Склонился, опершись ладонями о колени. Отдышавшись, выпрямился, задвинул на затылок шторку волос. Лицо в чёрных брызгах веснушек, и глаза — ясные, жёлтые, как янтари. В каждом глазу отразилось по скале и по тонкому юноше на вершине.

— Потом с собой порешаешь. Я сам тебя убью, если хочешь. Но сначала спустись и ответь мне: почему ты не сказал, что архимаг равновесия — это ты!?

Глава 5. План мертвеца

Кроваво-красные отблески заката озаряли зловещим светом сгрудившиеся над Коброй тучи.

Кабинет Лансьера освещали сотни свеч. Они стояли в блюдцах и на подсвечниках, висели в воздухе, поддерживаемые призрачными руками присутствующих здесь духов. Здесь было холодно, будто в склепе. Впрочем, мало кто догадывался, что эта комната и была склепом. Тело мага покоилось здесь же, в гробу, что стоял прямо под портретом. Гроб был застелен бархатной тканью, на нём лежала бумажная стопка для записи кобровцев на факультативы, перо и подсвечники, из-за этого гроб напоминал стол.

Осунувшийся Лансьер кисло взирал с портрета. Он курил трубку, дым шёл из картины и клубился под потолком.

В центре комнаты стоял круглый стол, застеленный траурной скатертью. За столом сидели главные профессора магии Кобры: Коул, миссис Ленуа и Сэликен. В центре стола стояла хрустальная чаша, наполненная водой. Пятеро магов — пятеро глав Кобры были в сборе, и никого не смущало, что двое их них были мертвы. На ровной поверхности воды виднелось изображение: закат, скала и юноша, который будто бы собирается прыгать.

— Он славный мальчик, — мягким голосом произнёс Сэликен. Шею его обвивала змея с выразительными, почти человеческими глазами. — Сейчас успокоится и вернётся. Его многое держит здесь. Нерешённые вопросы, соблазн колдовства… и этот сосед по комнате. Кажется, он к нему привязался.

— Притворяется, — лязгнула миссис Ленуа. Её жёсткие рыжие кудри неряшливо выбивались из-под фиолетовой банданы. — Такие, как он, склонны использовать людей в своих интересах. Нет ему дела до душевных привязанностей, добрый вы наш профессор!

Пока она говорила, её глаза, обведённые жёлтым, непрестанно вращались, словно она не могла их контролировать.

— А я бы всё же осмелился предположить, что дружеские переживания ему не чужды, — невыразительно прошуршал Коул. Он был похож на восковую фигуру. Он говорил тихим невыразительным голосом, едва шевеля губами. — Воспитание имеет большое значение.

— Будь у всех такое воспитание, Кобра бы переполнилась, — пошутила миссис Ленуа и рассмеялась режущим ухо смехом. Её смех подхватили остальные.

Коул испускал хихиканье как предсмертные стоны, на портрете Лансьера поверх изображения появилась надпись: «ха-ха», Сэликен скромно прикрывал губы ладонью, а хохот Ленуа гремел как ржавые доспехи. Они от души веселились и не заметили, как в комнате резко потемнело: добрая половина свеч разом потухла. Ланьсер первым заметил это, и надпись «ха-ха», исчезла, затем маг замер в рамках собственного портрета, только дым по-прежнему клубился над трубкой. Сидящие за столом всё ещё смеялись.

Увидев вспыхнувшие во тьме глаза, что возникли в дальнем конце комнаты, Ленуа стала подавать смеющимся Коулу и Сэликену знаки, чтобы они прекратили. Из полумрака над столом соткалась грозовая туча. Потемнев, она разразилась громом и стрелами молний, которые одновременно ударили в веселящихся. Миссис Ленуа взвизгнула. Сэликен ошалел от удара и обернулся. Змея сгинула с его плеч и спряталась под столом.