Дневники архимага. Книга 2 (СИ) - Белинцкая Марина

Странник побежал туда, откуда слышался звук. Поднялся по лестнице, свернул в коридор, открыл случайную дверь, и веревка так сильно натянулась на шее, что он задохнулся и упал. Дверь захлопнулась прямо перед носом с оглушительным лязгом. Оттягивая веревку, Странник сел, обернулся. Натяжение веревки пропало. Свободная, она уходила к неизвестному источнику.

Снова шаги. Совсем близко. Подняв глаза, Странник увидел человеческий силуэт. Он поднялся и пошел к нему, в этот раз осторожно. С каждым шагом сердце билось все сильнее и радостнее. Он боялся, что человек исчезнет, и он останется один на изнанке.

— Манриоль!?

Человек посмотрел на него. Странник остановился, потому что подумал, что обознался.

Стоящий перед ним волшебник был молод, и одет он был в скромные одежды черного цвета, словно надел их специально, чтобы скрыть могущество, исходящее от него. Руки его не сверкали, но от него исходила невероятная сила. Она пульсировала в воздухе, искрилась, обволакивала хрупкий силуэт. Волшебник был приятен лицом, длинные белые волосы ровно лежали на плечах, а взгляд черных глаз жёгся.

— М-Манриоль, ты? — прошептал Странник, потому что волшебник этот выглядел старше того Манриоля, которого Август знал. Он едва заметно кивнул на вопрос Августа, а тот разглядывал его лицо и не верил.

— Кто ты? Ты ведь Манриоль? — он вдруг почувствовал страх, остриё льда обожгло его сердце.

Взгляд волшебника был печален, а глаза блестели, как если бы на них выступили слёзы.

— Кто ты!? — закричал Август.

— Архимаг равновесия.

Он коснулся веревки, узел ослаб. Верёвка упала на пол и превратилась в змею.

***

Когда после звонка мальчишки зашли в класс, Габриэль уже был там. Он не обернулся. Не посмотрел на них. Наверное, если бы не пришёл профессор Коул, мальчишки так бы и остались стоять в дверях. О том, что произошло в кладовой и как он оттуда выбрался, Габриэль никому не сказал. Его никто и не спрашивал. Каждый был слишком горд, чтобы задавать вопросы, все только переглядывались и шептались.

Август не появился к обеду, его вещи лежали нетронутыми. Разозлившись на себя из-за поисков какого-то соседа, имени которого Габриэль даже не знал, Габриэль с шумом захлопнул дверь спальни и отправился Лансьеру, чтобы получить доступ к вожделенному факультативу.

Он вошёл в холодную комнату, освещённую множеством свеч. Больше никаких источников света не было. Комната напоминала отцовскую лабораторию: беспорядок на длинных столах, стеллаж с колдовскими и бытовыми принадлежностями, фиолетовое свечение факелов. Прямоугольник света от открытой Габриэлем двери выделил висящую в центре комнаты картину с изображением какого-то мага. Габриэль огляделся в поисках Лансьера. В комнате никого не было, кроме самого Габриэля и портрета мага: истощённого, со впалыми щеками и глубокими мешками под глазами, что были затянуты старческой пеленой. В углу картины мелким почерком было написано имя: профессор М. Г. Лансьер. Габриэль на всякий случай поздоровался и почувствовал себя очень глупо. Картина ему не ответила.

Слева от картины висела табличка со списком факультативов. Под картиной стоял столик, там лежали листы бумаги, перо и чернильница.

«Для того, чтобы записаться на факультатив, напишите его название на бумаге, подпишитесь и покажите вашу запись профессору Лансьеру».

Габриэль взял лист из подготовленной стопки, перо, обмакнул его в чернила и вывел название факультатива: «Целительство» и поднёс записку к картине. Тут же в глазах мага появился огонь, который мигом перекинулся на записку, и она вспыхнула. Обжёгшись, Габриэль выронил её. Записка упала на стол и обратилась в пепел. Огонь в глазах мага исчез, и теперь маг был похож на обычного тощего старика.

— Я принят? — спросил Габриэль у картины, и картина снова ему не ответила.

Однако, благодаря какому-то чувству Габриэль догадывался, что маг не внял его просьбе. Он написал ещё одну записку, поднёс к картине и произошло то же самое: маг испепелил её взглядом. Когда Габриэль писал третью записку, в кабинет вошёл Сэликен. Он привёз на тележке свежую стопку бумаг. Не обращая внимания на Габриэля, принялся наводить на столе порядок. Как будто специально выбрал время, когда Габриэль будет здесь. Габриэль обратился к нему:

— Я делаю что-то не так?

Сэликен удивлённо посмотрел на него, будто не ожидал встретить. Затем нахмурился, принял участвующий вид.

— Ох, старина Лансьер… Несколько лет назад он покинул наш мир, и теперь его дух общается с нами через этот портрет. Ты написал название факультатива на бумаге?

— Да.

— Своё полное имя?

— Да.

— Странно, очень странно, — маг отстранил Габриэля, взял его записку и поднёс к картине. Это ненадолго внушило надежду. Но бумага вспыхнула так же, как и в предыдущие два раза. Сэликен успел отдёрнуть руку и потушил огонь.

— Ты верно указал курс? Может, почерк неразборчив? — он внимательно осмотрел обожжённую бумажку. — Ще-ли- … — прочитал он по слогам.

— Целительство, — перебил Габриэль, — там написано «целительство».

Сэликен часто заморгал, внимательно посмотрел на список факультативов, потом снова перечитал записку и сверил её со списком.

— У нас нет целительства, — он рассеянно развёл руками и вернул Габриэлю записку.

Его наигранность разозлила.

— Вы говорили, что есть. Специальные лекарьские классы, где пахнет формалином…

— Я не мог такого сказать, — с ещё большим удивлением произнёс Сэликен, развёл руками, и змеи, бегущие по подолу его одежд, зашевелились. — Вот, посмотри, в списке весь перечень курсов. Привороты, спиритизм, заговоры, яды… а целительства нет. Милый, ты хорошо себя чувствуешь? Может, тебе нужно прилечь? — Он начал ощупывать Габриэлю лоб. — Целительство — это по «белой» части.

Габриэль увернулся от его рук.

— Целительством могут заниматься только белые маги — жрецы. А чёрному магу не дозволено благо. Мне казалось, ты всегда знал об этих тонкостях.

Он смотрел на Габриэля, издевательски разыгрывая недоумение.

— Разве не любое благо можно использовать во зло? Например, если чёрному магу нужно спасти выгодного ему человека…

Сэликен покачал головой, и Габриэль осёкся.

— Он не сможет этого сделать. Так же, как и светлый маг не сможет применить боевое заклятье и дать отпор врагам. Или ты думал, что жрецы, столь прославленные в Далагонде, не воюют с нами просто потому что не хотят грешить убийствами? — глядя на растерянного юношу Сэликен вдруг добродушно засмеялся.

Это было так неожиданно, что Габриэль вздрогнул. Он смотрел сквозь глаза мага и видел, как вместе с надеждами, обрушается башня, как падают балконы, осыпаются колонны, и колокол со звоном ударяется о мостовую и раскалывается напополам.

Лучше бы это и правда была пощёчина.

— Жрецы не всемогущие, мальчик. В городе их боготворят, строят храмы, приурочивают им вселенское могущество, но таков закон — те, кто обрёл силы света, никогда не сможет приказывать тьме.

— Зачем же вы обещали научить меня исцелять, подбрасывали мне записки под дверь!? Отец был прав насчёт вас.

— Лично я — не оставлял никаких записок, — сказал Сэликен, и из его рукава показалась черная гадюка.

Сэликен, заметив, что его ученик расстроен, взял его под локоть и усадил на диван, что стоял здесь же, на стыке стеллажа и стены.

— Ты разочарован, я вижу. И я с чистым сердцем готов отпустить тебя домой хоть сейчас. Но послушай, мой милый, — он накрыл руки Габриэля своими большими руками и легонько сжал узелок бинта. — Признаю, нам пришлось прибегнуть к кое-какому обману, чтобы задержать тебя здесь. Чтобы показать тебе, что здесь не всё так плохо, как говорит твой отец. Ты видел всё своими глазами, и если бы задержался чуть дольше, увидел бы город, где живут обычные люди. Такие же, как и ты. И я буду рад, если ты вдруг захочешь вернуться.

Габриэль промолчал.

— Мы действительно не можем исцелять, но не брезгуем ни пленом, ни рабством, будь лекарь перед нами лекарь или жрец. Мы не побрезгуем заставить его сделать что-то для нас. Вот и будет тебе целительство.