Дневники архимага. Книга 2 (СИ) - Белинцкая Марина

Он не замечал мальчишек, что носились как мошкара по коридорам, отмахивался от них, а они рябили перед глазами, роились, жужжали. Габриэль видел рты и глаза, руки, амулеты-подвески. Он не знал их имён и не помнил лиц. Не отзывался, когда его окликали, и не поднимал глаз, отвечая на их вопросы.

Только его соседи выделялись средь жужжащего роя. Габриэль здоровался с ними и желал «кошмарных снов». Шалари казался Габриэлю немного сумасшедшим. Он не вылезал их книг, постоянно практиковал формулы, стоя напротив стены, а лицо его было похожим на маску. Кожа блестела на гладком черепе, а глаза, бесцветные и пустые, смотрели как разбитые окна. Время от времени Габриэль чувствовал, как Шалари исподтишка рассматривает его.

Август был обычным, незаурядным, нераздражающем соседом. Они виделись только рано утром и поздно вечером, не разговаривали друг с другом, не считая ежедневного пожелания «злого утра» и «кошмарных снов». Оба соседа широко ему улыбались.

По утрам в столовой звучала хвала магу. Габриэль не заходил в столовую и ничего не ел, но слушал пение, и пол под ногам трясся, когда из пола вылезала статуя.

«Как долго они собираются играть этот спектакль?» — думал он, усмехаясь.

От еды он отказывался, боясь, что снова окажется зачарованным, но когда на четвёртый день рухнул в обморок прямо в классе, всё же позволил себе немного поесть. На удивление, почувствовал себя лучше, и странные мысли не лезли в голову, и вера в слова Сэликена не появилась.

За мрачной атмосферой дружелюбия Габриэль с каждым днём всё сильнее ощущал напряжение между кобровцами. Он наблюдал за мальчишками из окна. Они вместе играли, те, что постарше, разговаривали и курили в беседках — за курение их никто не ругал. Профессора не разнимали драк и вмешивались только в тех случаях, когда применялось колдовство. Девушки гуляли парочками и строили глазки выпускниками. Младшие кобровцы, которым было от семи до двенадцати лет жили в отдельном корпусе и со старшими не пересекались. Казалось бы, откуда им здесь взяться, но как Габриэль слышал, Кобра имела собственный город, где маги создавали семьи и потомство. У них был целый мир, крохотную часть которого Габриэль видел из окна башни.

Кобровцы вместе развлекались, но когда дело касалось учёбы, каждый был сам за себя. К учебе кобровцы относились серьёзно, серьёзнее, чем в простых академиях. Никто никому не помогал. Если кто-то не понимал тему, над ним смеялись. К общеобразовательным предметам относились как к отдыху, но внимательно слушали обо всём, что касалось магии.

Особенно серьезно кобровцы относились к урокам боевой магии. Занятия проводились в зале с мягким полом и стенами. Мальчиков делили по парам. Габриэлю нравилось, что в боевой магии от него не требовалось физической силы, только ловкость рук и скорость произнесения заклинания. Было важно произнесение каждой буквы, интонация, акцент, чтобы буква совпадала с движением пальцев. Лёгкие заклятья вроде удара или броска практиковались на живом сопернике, а серьёзные и травмирующие — на муляжах.

Из уроков Габриэль не мог выделить ни одного, который мог бы отнести к чистому злу, о коем твердили отец и его помощники. Габриэль считал, что боевая магия может пригодиться для самозащиты. Читая о спиритизме, Габриэль мечтал связаться с умершей мамой или со лжеотцом.

Во тьме способный видеть свет он старательно собирал куколки-вуду на уроках. Если связать такую куклу с душой живущего человека, то человек будет чувствовать то же, что чувствует эта куколка. И пока мальчики изучали наведение порчи через куклу, наведение болезней или просто причинение боли, Габриэль думал о том, что куклу можно беречь и заботиться о ней, чтобы привязанный к кукле человек на расстоянии чувствовал любовь и заботу. А так же думал, как было бы забавно пошутить над Хорькинсом, заставив его снять на сцене штаны или прокукарекать на важном совещании. Собирая куколку, он представлял, что это Хорькинс, и коварно улыбался.

«Любое зло можно использовать во благо. Сердце и действие — всё должно быть в равновесии, и тогда магия не причинит зла тем, кто его не заслуживает» — рассуждал Габриэль, отрабатывая магические удары на манекене. Чак сидел на его плечах и делился магией. Заказ фамильярника, — коротко объяснял Габриэль наличие у себя змея, и его больше о нём не спрашивали.

Среди мальчиков очень много было тех, кто не имел сил. Им разрешалось пользоваться общественные змеями. В башне обитали общие змеи-фамильяры, каждая со своим даром, и во время занятий они помогали обездаренным колдовать. Волшебник не мог активировать заклинания, которые были свойственны только магам, но свет всё равно срывался с их пальцев, пусть в холостую. Так упражняться было удобнее. В Кобре не придавали значения наличию даров. Важно было правильное произнесение формулы и точное движение рук.

— Силы вы обретёте после ритуала, — утешали их Сэликен. Он вёл уроки боевой и практической магии.

Сэликен смотрел на Габриэля одобрением и никогда не упускал возможности сказать, какие у него прекрасные руки и как он похож на отца. Габриэль принимал комплименты холодно, но торжествовал в душе, чувствуя на себе взгляды завистливых мальчишек.

По истечении недели Сэликен пригласил Габриэля к себе в кабинет и сказал, что ошибся, и Габриэлю следует перейти на другой курс, ведь он гораздо способнее, чем все ожидали.

— То есть, теперь я смогу посещать курсы целительства?

Маг улыбнулся.

— Сможешь. После того, как…

— Я давно готов произнести клятву!

Сэликен негромко и добродушно рассмеялся и потрепал его по плечу.

— Давай завтра утром. Сейчас уже поздно. Мне ещё предстоит подготовиться. Пусть это и формальность, но день клятвы должен стать праздником для тебя.

Вбежав в свою комнату, Габриэль станцевал дикий радостный танец, напевая что-то о том, что он скоро станет целителем. И только потом понял, что находится в комнате не один. Шалари дико таращился на него. А потом вскочил, путаясь в простынях, и выбежал в коридор, рассказывать всем, что Габриэль, стало быть, чокнулся. Габриэль посмотрел в зеркало и подумал, что очень напоминает себе отца. И рассмеялся.

Почти сразу после ухода Шалари в комнату пришёл Август. Габриэль уже сидел в своей постели и листал учебник. Август сперва поинтересовался, как прошёл его день, потом спросил, подружился ли Габриэль с кем-нибудь из ребят и что Габриэль читает. Габриэль отложил учебник и поинтересовался, с чего это вдруг Август решил заговорить с ним.

— Шалари рассказал тебе, что я остаюсь?

Август замотал головой и этим себя выдал. Габриэль раздражённо поднял учебник.

— Ради курсов целительства? — осторожно поинтересовался Август.

Габриэль ему не ответил. Это не вписывалось в их обычный формат общения «злого утра — кошмарных снов»

— Я бы на твоём месте… — Август помолчал, раздумывая, стоит ли продолжать. — Я бы не радовался.

***

Этой ночью Габриэль долго не мог заснуть. Накануне важных событий всегда дурно спится. Бессонница подкатила мыслями о доме, вкусных блинчиках Тины и дедушке с арсеналом оружия, коего хватило бы на целую армию. Отец, наверное, сходит с ума. Не спит, мечется по комнате и смотрит в окно, бессильно падает в кресло и хватается за кислородную маску. Тина готовит ему лечебные отвары, не зная, чем ещё она может помочь. Только один Хорькинс тихо злорадствует в своём маленьком прокуренном кабинете: «А я говорил, что Габриэль пойдёт в Змееносцы». Раймон не верит ему, заставляет смотрителей обыскивать леса, ходит с ними, кашляет от сырости, подрывает и без того слабое здоровье, пока его сын здесь, сытый, одетый и обласканный чёрным магом лежит в тёплой сухой постели.

Габриэль засыпал, видя в воображении оставленный им в чаще леса фонарь.

— Спишь? — над Габриэлем склонился силуэт. Он глядел жёлтыми огоньками глаз. — Пойдём.

Косясь на спящего Шалари, они на цыпочках прокрались к двери. Чак сонно выглянул из-под одеяла, соскользнул с кровати и пополз следом.