Фронт и тыл Великой войны - Юрий Алексеевич Бахурин

рыбой, и мешками. Главное интендантское управление рассчитывало на поддержку со стороны военного министра, но план вновь оказался сорван волей обстоятельств. 13 (26) июня генерал Сухомлинов был отправлен в отставку, а введение военно-продовольственной повинности отложено на неопределенный срок. По мнению исследователя М. В. Оськина, она только оставила бы без скота и ряд граничивших с фронтом губерний, и действующую армию из-за отсутствия у нее условий для хранения столь большого количества мяса[112]. Как бы то ни было, Кривошеин опять взял верх в противостоянии с военным ведомством.

Однако этим соперничеством передел продовольственного обеспечения фронта и тыла не ограничивался. Министр внутренних дел Н. А. Маклаков тоже попытался прибрать его к рукам[113]. Сгущая краски, он подчеркивал существующие проблемы со снабжением даже столичных городов, грозил волнениями и предлагал якобы единственно верное решение: создать Особое совещание при МВД. Участвовать в его работе могли бы представители петроградской верхушки, военного ведомства, Министерства путей сообщения, торговли и промышленности и да, ГУЗиЗ, но этой инициативе воспротивился Кривошеин[114]. Как следствие, весной 1915 года продовольственный вопрос был вверен Министерству торговли и промышленности, вернее — Главному продовольственному комитету под руководством министра В. Н. Шаховского. 17 (30) августа этот Комитет в свою очередь оказался реорганизован в Особое совещание по продовольственному делу под началом все того же Кривошеина. Отныне он был подотчетен только военному министру и государю. С этого момента Главное интендантское управление и армейское командование руководили заготовкой продовольствия лишь в пределах войсковых районов. В составе Особого совещания по продовольственному делу сформировалось несколько комиссий (по снабжению армии и флота, сельского и городского населения хлебом и зерновым фуражом, по снабжению мясом, маслом и сеном, по борьбе с дороговизной предметов первой необходимости). Организация начала неумолимо расширяться, в начале 1916 года включая около 70 уполномоченных в 61 регионе России. На местах они действовали одновременно с уполномоченными Министерства земледелия: первые занимались продовольственным обеспечением армии, вторые — населения губернии или области. Подчас обе функции ложились на плечи одного и того же человека; разные уполномоченные в большинстве случаев сотрудничали, хотя могли и соперничать даже при отсутствии явных оснований для конкуренции[115].

5 (18) октября 1915 года Особое совещание по продовольственному делу ввело твердые цены закупки овса в производящих районах. «Затвердевания» цен на иные культуры Кривошеин уже не дождался, будучи уволен 26 октября (8 ноября) 1915 года. По иронии судьбы, в день его отставки оказалась воплощена в жизнь цель многих лет жизни и трудов Кривошеина: Высочайшим повелением ГУЗиЗ было переименовано в Министерство земледелия. Искушенного политика на его высокой должности 1 (14) января 1916 года сменил самарский предводитель дворянства А. Н. Наумов.

«Политика Наумова заключалась прежде всего в неуклонном проведении в жизнь политики твердых цен, причем теперь не соответствовавших рыночным, как было при Кривошеине, а ниже рыночных, так как финансы империи истощались и следовало экономить», — отмечает историк М. В. Оськин[116]. Однако это осложнило получение хлеба от производителей, рассчитывавших, что цены будут расти и не желавших продешевить. У крупных хозяйственников и даже крестьян среднего уровня достатка не только завелись деньги благодаря «сухому закону», но они также могли брать ссуды в Государственном банке под зерно. Государство реагировало на это дальнейшим закручиванием гаек в плане политики твердых цен и контроля за куплей-продажей продовольствия.

Одновременно с этим не только на фронте, но и в тылу начал сказываться дефицит мяса. Хотя, даже обзаведясь продуктами питания, не каждый мог быть уверен в их съедобности. На хлеб, молоко, масло, мясо, колбасу, словом, основу продуктовой корзины, во множестве городов были введены твердые цены. И бессовестных производителей, и продавцов ждали штрафы за порчу продуктов и обман покупателей. Поводов же для взысканий хватало, свидетельством тому — результаты анализов того, чем питались подданные империи. Из заключений Петроградской санитарной лаборатории следовало, что в столице в 1915 году хлебный мякиш мог содержать не только «мучных жучков», хотя таким хлебом в армии не кормили даже лошадей. «Тараканы, грязное сено, навоз, капля дегтя, окурок с махрой, плесень… Крысиный помет, песок, — такие ингредиенты выявлялись в пробах. — Иногда “молоко” на 85 % состояло из воды…»[117]. В наше время подобным никого не увидишь, но такая «приправка» продуктов началась даже не 1990-е годы, а много раньше.

Как же все вышеперечисленное отразилось на солдатском рационе в действующей армии? Хлебный паек оставался неизменным, а вот размер мясного пайка мог варьироваться в зависимости от положения дел на фронте. Например, когда войска Юго-Западного фронта преуспели в Карпатах, вернулся полновесный фунт мяса. Однако на Северо-Западном фронте по приказу от 17 (30) мая 1915 года устанавливались дневные нормы в ½ фунта мяса, четверть фунта солонины и… предложение докупать недостающее на местах. Великое отступление само по себе, конечно, не улучшило положения дел даже со стабилизацией фронта.

Спору нет, в зависимости от ситуации с мясной провизией у войск все могло быть благополучно. Командующий 6-й артиллерийской батареей полковник Б. В. Веверн вспоминал, как в период Великого отступления 1915 года нижние чины обеспечивались мясом оставленного беженцами рогатого скота. На фоне этого изобилия говядина была не по нутру солдатам, а вареная кукуруза казалась «барским» кушаньем. Особо предприимчивые пересыпали сахаром лесные ягоды, изготавливая варенье[118].

Нередко части действующей армии помогали провизией мирным жителям в окрестностях расположения — пусть малой толикой, но ведь студеной зимой и черпак каши в радость. Командование не всегда одобряло такую гуманитарную помощь. Возглавлявший 8-ю Сибирскую стрелковую дивизию генерал-лейтенант А. Е. Редько в конце 1915 года прибыл в полки и был рассержен угощением крестьянских детей из солдатского котла: «Факт, что дети с посудиной всех видов и размеров спешат в направлении кухонь, говорит за многое. Злоупотребления у кухонь будут учитываться как преступления по службе всех причастных по приготовлении и раздаче пищи лиц»[119].

С 7 (20) апреля 1916 года и до конца войны мясной паек составлял ½ фунта (205 граммов) мяса. Иногда солдаты обходились рыбой, мясными обрезками, а то и яйцами — не знаю, что об этом думал и говорил полковник Черныш. Однако историк М. В. Оськин подчеркивает: «Последняя норма — объективно возможный для страны предел выдачи мяса в действующей армии в ходе затяжной войны»[120].

Ученые предлагали военным воспользоваться дарами щедрой сибирской природы. Инженер С. Ф. Седов из Омска ставил кедровую муку, жмых и масло выше мяса, рыбы и овощей по питательности, а профессору А. С. Никольскому виделась добыча сахара