Фронт и тыл Великой войны - Юрий Алексеевич Бахурин

первых порах оставляли желать лучшего, становясь непригодными в пищу при сколь-либо длительной перевозке. «Количество полевых хлебопекарен штатного типа должно быть в войсках увеличено в 3,5 раза с соответствующим увеличением инвентаря и личного состава», — резюмировал в сентябре 1914 года корпусной интендант 8-го армейского корпуса генерал-майор П. А. Брандт[88].

Тогда же нехватка не только хлеба, но и сухарей стала очевидной для командования. 21 октября (3 ноября) в приказе войскам 1-й армии генерал Ренненкампф с недовольством указывал: «В некоторых частях войск относятся недостаточно внимательно к сохранению ранцевого и обозного сухарного запаса, без особой нужды расходуют даже ранцевый запас». Расход сухарей без «экстренной надобности» воспрещался. На конец года 1-я армия располагала 19 полевыми подвижными хлебопекарнями, 17 из них были распределены между армейскими корпусами.

Мясной паек с начала войны потяжелел до полутора фунтов (614 г). Однако это потребовало ежедневного забоя свыше 17 000 голов крупного рогатого скота, и вскоре увеличение пришлось «откатить». Тогда же часть мяса впервые пришлось выдавать солониной. Приказ по армиям Северо-Западного фронта от 7 (20) октября 1914 года устанавливал мясной паек в ¾ фунта (307 г) мяса и ¼ фунта (102 г) солонины — ее элементарно проще было хранить и транспортировать[89].

Как отмечает крупнейший исследователь истории военной повседневности Первой мировой войны на Русском фронте А. Б. Асташов: «Еще в сентябре 1914 года главный интендант русской армии генерал Д. С. Шуваев ставил вопрос о создании запасов солонины, соленой рыбы и консервов. Позднее предполагалось организовать доставку на театр военных действий мороженого мяса. Однако Ставка, не предвидя затяжной войны, не торопилась воспользоваться предложениями интендантства… В десятых числах января 1915 года заготовка мороженого мяса срочно была поручена ведомству земледелия. Однако время для этого было упущено. Поставки наспех организованных в Западной Сибири заготовок копченых и соленых свиных изделий запаздывали»[90].

Основной причиной проблем была сложность перевозки мяса и доставки его на фронт в пригодном для употребления состоянии — не секрет, что заморозить мясо можно только один раз. Вагонов-ледников не хватало, склады для хранения мороженого мяса принялись строить с большим опозданием. Вернее, об этом позаботились заранее и ряд холодильных установок был устроен еще до войны — правда, в основном, на территории Сибири.

Вариант решения предлагался в записке, поступившей в Главное военно-техническое управление (ГВТУ) военного ведомства 19 февраля (4 марта) 1915 года за подписью «якут Иннокентий Степ[анович] Говоров». Автор предлагал отказаться от использования рефрижераторов, копчения и засола мяса: «Для замены сказанных способов, мы имеем прекрасный предмет во всех отношениях, именно винный спирт». Не мудрствуя лукаво, Говоров советовал заливать бочки с мясом спиртом, а затем выпаривать его, ссылаясь на низкую точку кипения. Отдельным пунктом шли рекомендации кулинарного характера. «Относительно вкуса можно приправлять пряностями и иногда заменять вином, в особенности, когда заготовляется малыми порциями и имеется в виду употребление холодной закуской. И один запах освежил бы и прибавил отвагу», — заключал изобретатель[91]. В условиях «сухого закона» Технический комитет ГВТУ счел предложение Говорова не имеющим боевого значения.

Наиболее простым вариантом транспортировки мяса на передовую оставалась перевозка гуртов скота. На старте Первой мировой к услугам интендантской службы были обе стороны фронта, тем более что и в Восточной Пруссии, и в Галиции животноводство находилось на уровне. Однако к началу кампании 1915 года местные поголовья начали оскудевать. Потребовалось срочно формировать резервные гурты в тылу и крепостных районах. Это, в свою очередь, предполагало наличие помещений для содержания скота и достаточной кормовой базы. И речь не только о подножном корме — фураж требовался в следующих объемах: одной голове крупного рогатого скота — 30 фунтов (12,3 килограммов) сена, барану или овце — 10 фунтов (4,1 килограмма) сена, свинье — 8 фунтов (3,3 килограмма) ячменя в сутки при партии до 300 голов. Сена же в действующей армии не хватало даже лошадям, и приходилось прибегать к его замещению соломой, картофелем, сахарной свеклой или мукой.

Помимо получения продовольствия от интендантства, продукты могли быть приобретены у местных жителей или взяты в качестве трофеев. Например, нехватка хлеба, согласно воспоминаниям командира 145-го пехотного Новочеркасского Императора Александра III полка полковника Э. А. Верцинского, разрешилась приобретением муки у мирного населения в районе ночлега и последующей выпечкой из нее хлеба специально организованной полковой командой[92].

Оборотной стороной коммерциализации снабжения — правда, торговли не зерном или мукой, а овощами и фруктами на путях следования частей и железнодорожных станциях, — стали случаи заболевания солдат дизентерией. Дабы снизить угрозы вспышек заболеваемости кишечными инфекциями в полевых частях, Главнокомандующий армиями Северо-Западного фронта приказом от 27 августа (9 сентября) 1914 года наложил на торговлю плодами и зеленью запрет. Зато Верховный начальник санитарной и эвакуационной части генерал от инфантерии, генерал-адъютант принц А. П. Ольденбургский 30 октября (12 ноября) постановил, а главный начальник снабжений Юго-Западного фронта приказом от 16 (29) ноября довел до сведения солдат список продуктов, разрешенных к приобретению у лоточников: «1. хлеб всякого рода (черный, белый, баранки, калачи и пр[очее]), 2. мясо и птицу — вареную и жареную, 3. ветчину и колбасу — вареную, 4. сало свиное, 5. яйца сырые и вареные, 6. рыбу вареную и жареную, 7. молоко кипяченое, 8. творог, 9. огурцы соленые, 10. яблоки моченые, 11. апельсины и лимоны, 12. пироги с начинкой, 13. чай в упаковке, 14. сахар колотый или пиленый, 15. соль, 16. дешевые сорта табака и папирос»[93].

Команда связи 145-го пехотного Новочеркасского полка, март 1916 года

Кроме того, приказом генерала Ренненкампфа войскам 1-й армии еще от 24 августа (6 сентября) разрешалась реквизиция имущества жителей для потребностей армии без какого-либо вознаграждения владельцев, но строго по распоряжению командиров корпусов или начальников дивизий. Впрочем, едва ли это требование соблюдалось войсками всерьез. Как вспоминал ротмистр Сумского гусарского полка В. С. Литтауэр, сразу после пересечения границы Восточной Пруссии 6 (19) августа первым населенным пунктом на их пути оказался город Мирунскен, в котором находилась сыроварня. «Для наших солдат наступили “золотые времена”. На протяжении двух, может, трех недель они ели… сосиски, ветчину, свинину, цыплят и гусей», — живописал удачу своей части ротмистр Литтауэр[94]. Офицерами действующей армии отмечались и случаи чинимого русскими войсками мародерства — в частности, в Восточной Пруссии на рубеже лета-осени 1914 года: «Через минут пятнадцать строевой отряд занял фольварк Янута. Здесь вполне проявилась низменная натура некоторых солдат. Нижние чины не на шутку устроили охоту на домашнюю птицу, и