Фронт и тыл Великой войны - Юрий Алексеевич Бахурин

class="p1">Полемика среди историков о «деле Мясоедова» продолжается до сих пор. О степени его виновности звучат доводы pro et contra[63]. Что же на сей счет думал мемуарист полковник Сергеевский?

«…Веденяпин был назначен начальником Вержболовского отделения и добился увольнения Мясоедова от должности и вообще из корпуса жандармов. Как он говорил мне, у него были неоспоримые доказательства связи Мясоедова с германской разведкой.

Тот же самый Мясоедов, уже в чине подполковника, оказался осенью 1914 года на службе в штабе 10-й армии, да еще, как я слышал, в должности начальника контрразведывательного отделения, имеющего задачей борьбу со шпионажем противника. И будучи на этой должности, он сам оказался центром германского шпионажа!

Будь жив полковник Веденяпин, этого назначения Мясоедов, вероятно, не получил бы. Но Веденяпина уже не было в живых. Он застрелился сразу после объявления войны. Попутно коснусь и его смерти. Опишу ее по рассказу его жены.

Вслед за получением известия об объявлении войны полк. Веденяпин эвакуировал ст[анцию] Вержболово и прибыл со своим управлением в Ковну. Генерал Ренненкампф вызвал его лично из Вильны к телефону и назвал трусом и предателем. Веденяпин в ту же ночь застрелился, отправив предварительно письмо своей жене, находившейся в имении, где пишет, что он эвакуировал станцию по приказанию свыше, переданному ему по телефону отлично ему известным жандармским офицером. Когда же, после разговора с ген[ералом] Ренненкампфом, он обратился к этому офицеру, то последний ему со смехом ответил:

— Я об этом ничего не знаю. Вылезайте теперь из этой истории, как хотите.

Г[оспо]жа Веденяпина передала предсмертное письмо мужа судебным властям. Дальнейший ход дела мне неизвестен… Но историку придется еще не раз задумываться над этими и аналогичными им фактами»[64].

Сложно сказать, задумывались ли прежде историки над данным конкретным сюжетом, но то, что полковник Веденяпин даже не упоминается ни в одной из научных работ о «деле Мясоедова», — факт. Что же это, замалчиваемая страница громкой истории? «Дело Мясоедова» не сравнилось бы по резонансу с Уотергейтским скандалом в США, но с тем же «делом Дрейфуса» во Франции — вполне. Разница лишь в том, что французское общество выступило в защиту опороченного офицера, российское же — отнюдь. Сам Сергеевский дожил до преклонных лет с уверенностью в виновности Мясоедова. Он застал выход в свет статьи советского историка К. Ф. Шацилло, доказывающей обратное, но вряд ли ознакомился с ней[65].

Между тем о Веденяпине вспоминал и другой свидетель эпохи. Мемуары А. А. Игнатьева «Пятьдесят лет в строю» неоднократно переиздавались в СССР, оставаясь крупнейшим очерком истории переломной поры. Граф, военный агент, генерал-майор Русской императорской армии, дослужившийся до генерал-лейтенанта армии советской — завидные биография и карьера! С Веденяпиным его связывала давняя дружба. Игнатьев писал: «…Мчался я обратно в Петербург — прямо на Варшавский вокзал.

На поезд я поспел, лег и проснулся, уже подъезжая к пограничной станции Вержболово. Там я сразу прошел в кабинет начальника жандармского управления полковника Веденяпина, с тем чтобы переодеться в штатское платье.

За долгие годы моей заграничной службы он уже хорошо меня знал: мало ли по каким делам приходилось прибегать к содействию этого всесильного представителя наших пограничных властей! На этот раз я застал Веденяпина потерявшим уже обычную для него уверенность в себе.

— Посоветуйте, Алексей Алексеевич, как мне поступить? — растерянно спрашивал он. — Могу вам сообщить по секрету: все полки получили срочный приказ вернуться из лагерей в свои постоянные гарнизоны, очевидно, для мобилизации.

“А Сухомлинов-то меня убеждал, что ни Виленский, ни Варшавский округа не мобилизуются”, — подумал я про себя, но, конечно, промолчал.

— У меня же, — продолжал Веденяпин, — никаких распоряжений на случай войны не имеется. В ста шагах, как вы знаете, уже пограничная речка. Немцы могут вторгнуться в любую минуту. Что же мне делать со станцией? Разрушать ее или нет?

Какой я мог дать совет? Запросить начальство? Но оно, казалось бы, должно было подумать о пограничных станциях за много лет до войны!

Так и оставил я Веденяпина в неведении, впоследствии узнал, что все случилось, как он и предвидел. Немцы заняли Вержболово. Сжег ли Веденяпин станцию или, наоборот, оставил ее в неприкосновенности, мне объяснить не могли, но твердо уверяли, что он кончил самоубийством в Вильно. Как бы он ни поступил при отсутствии инструкции, его легко можно было обвинить в измене…»[66].

Веденяпин предстает здесь в неприглядном свете. Растерянный, беспомощный офицер, нечистый на руку прежде, а с наступлением военного времени — и вовсе почти изменник. Однако, во-первых, это суждение справедливо скорее в отношении самого Игнатьева. Исследование доктора исторических наук А. В. Ганина выявило гигантские растраты графом казенных денег во время службы в союзной Франции[67]. Во-вторых, злополучная станция Вержболово была захвачена германскими войсками только в феврале 1915 года.

Эта открытка тоже была издана еще до Первой мировой, о чем свидетельствует «привет» на русском

Так что же погубило полковника Веденяпина, толкнув его на самоубийство? Ответ, как представляется мне, будет прост и страшен в своей банальности: война. Начало войны с его колоссальными тяготами. Бремя, первым легшее на плечи офицера на занимающейся огнем границе и оказавшееся выше его сил.

Казалось бы, что такого в этой личной трагедии на фоне происходивших тогда грандиозных событий? Однако необходимо помнить и о ней, как о каждом из погибших. И, может быть, судьба полковника Веденяпина позволит нам лучше узнать и понять историю Первой мировой, почувствовать тот «отравленный пар с галицийских кровавых полей», что устлал и сокрыл это и тысячи других имен и могил участников Великой войны.

Начать же рассказ о ней я решил со сколь обыденной, столь и жизненно необходимой темы — продовольствия. Ведь даже самый обученный, экипированный и храбрый воин хочет и должен есть каждый день. В этом смысле за сотню лет ничего не изменилось.

ХЛЕБ БАТЮШКА, ВОДИЦА МАТУШКА

«Ни хлеба, ни соли нетути»?

Да, повар-голод подмешал им в жидкий суп довольно пороху…[68]

Такой важный вопрос, как пища, не нуждается в особых смысловых подводках и начале разговора издалека. Однако кое о чем из предыстории Великой войны сказать необходимо.

Прежде всего за снабжение армии отвечало образованное в 1864 году Главное интендантское управление (ГИУ). Обеспечение войск провиантом и фуражом согласно положению 1869 года возлагалось на III отделение ГИУ. Тот же номер сохранился за ним после