Из истории старообрядцев на польских землях: XVII—ХХ вв. - Эугениуш Иванец

Никифор Ларивонов и Павел Григорьев, – стали распространять слухи о том, что среди быстро разбогатевших старообрядцев – «слобожан» – стала гибнуть истинная вера и что часть старообрядцев, пользуясь своим новым положением, слишком сближаются с «еретиками» (православными) и общаются с ними. Эти три защитника старой веры снискали много сторонников. Не будучи в состоянии смириться с существующим положением вещей, в 1775 г. они втроем покинули Стародубье и поселились на территории Речи Посполитой, в местности Чернобыль в Киевском воеводстве, где уже в 1771 г. арендатор Ян Ходкевич [о нем: Konopczyński 1937: 368–369] предоставил им значительные скидки. <Об этом свидетельствует документ «Ян Миколай Ходкевич разрешает монахам селиться на принадлежащих ему землях (1771 г.)», копию которого 1809 г. я обнаружил в Млыновском архиве Ходкевичей среди Актов Чернобыльского ключа [AP/Wawel].> Провозглашаемые чернобыльцами принципы вероучения и связанные с ними обычаи можно представить следующим образом:

1) Чернобыльцы решительно отвергали любую официальную форму клятвы, утверждая что Христос запрещал клясться иначе, чем только словами «ей-ей» (да-да) и «ни-ни» (нет-нет).

2) Чернобыльцы не молились перед крестом – даже восьмиконечным, – если на нем не было изображено распятие Христа.

3) Они верили безусловно, что конец мира близок.

4) Они не молились за царя и всю его семью. Произношение молитв за царя, установленных Синодом, они считали изменой истинной вере.

5) Они считали самым большим грехом бритье бороды. Для них погибшим человеком был тот, кто по требованию властей был вынужден отказаться от ношения бороды, находясь на государственной службе. Вина считалась равно тяжкой, если он склонил к этому другого.

6) Чернобыльцы не принимали в свою среду людей, имеющих паспорта, уничтожали этот документ, считая «знаменем Антихриста».

Благодаря своему влиянию чернобыльцы подчинили себе старообрядцев, проживающих на довольно значительных пространствах Речи Посполитой, и тем самым замедлили процесс возвращения старообрядцев в Россию, к чему призывала их Екатерина II [Иоаннов 1855: 61–64; Макарий 1855: 313]. Кроме того, принципы вероучения, провозглашенные чернобыльцами, значительно сблизили их с филипповцами и федосеевцами. Находясь в окружении беспоповцев и не имея собственных священников, чернобыльцы со временем сами становились беспоповцами, переходя к федосеевцам или филипповцам.

Издание Екатериной II в 1762 г. манифеста о терпимости, а затем последовательная отмена многих действующих указов Петра I, направленных против раскола, положили начало новому разделу в истории старообрядчества в России [Любомиров 1924: 98–99; Ивановский 1889: 237–238]. Когда в 1764 г. старообрядцы получили официальное разрешение на вступление в купечество, многие из них стали селиться в больших городах, в частности в Москве. Благодаря взаимопомощи, старообрядцы в очень короткое время стали играть все более важную роль в торговой и промышленной жизни России. Зажиточные старообрядцы принимали на работу на свои предприятия значительное количество приверженцев старой веры, преимущественно беглых крестьян, благодаря чему они также стали селиться в городах [Щапов 1859: 292–292].

В 1771 г. в Москве во время эпидемии чумы Илья Ковылин (1731–1809) – владелец нескольких подмосковных кирпичных заводов – под предлогом карантина организовал мощную общину федосеевцев, именуемую Преображенским кладбищем, которая со временем стала основным центром этого согласия [Рындзюнский 1950: 190–191; Dębiński 1910: 47–48]. В том же 1771 г. подобный центр под названием «Рогожское кладбище» в Москве организовали поповцы [Абрикосов / Королев / Тюлин 1956: 3]. Третьим по величине центром старообрядцев в Москве стала «Монинская моленная» Поморской общины, в которой, в отличие от федосеевцев, признавали браки приверженцев старой веры и молились за правящего царя [Вишняков 1865: 1048; Попов 18696: 13—186; Рындзюнский 1950: 217–218].

Фото 2. Удары в колокол и в било. Водилки

Период относительной религиозной терпимости во второй половине XVIII в. в России способствовал сближению некоторой части старообрядцев с официальной православной церковью, что в итоге привело к возникновению нового религиозного течения, именуемого «единоверием».

Единоверие представляло собой своего рода унию части поповцев с официальной церковью. Идея союза зародилась в 1783 г., инициатором был стародубский дьяконовец Никодим. Эта идея получила полную поддержку губернатора Украины графа Петра Румянцева. После нескольких неудачных попыток приглашения епископа Никодим обратился к властям с просьбой позволить рукоположить в епископы для старообрядцев епископа-великоросса, который был бы непосредственно подчинен Синоду и задача которого заключалась бы в рукоположении старообрядческих священников по древнему чину.

В 1784 г. Никодим умер и переговоры были прекращены, но в 1789 г. специальным указом Екатерина II поручила таврическому архиепископу назначить священников, которые могли бы совершать богослужения по старыми книгам для старообрядцев Нижегородской и Черниговской губерний. Возникновение унии было законодательно оформлено в Москве т. н. пунктами единоверия митрополита Платона и утверждено 27 октября 1800 г. царем Павлом. В силу этого закона отказ старообрядцев от совершения обрядов по книгам Никона не считался ересью, но переход православных в единоверие был запрещен [Собрание постановлений 1863: 8—17; Ивановский 1889: 210–214; 221–223; Dębiński 1910: 34–35]. Большинство старообрядцев, в особенности беспоповцев, все же сторонились единоверия, считая его ловушкой правительства, поэтому в начале XIX в. единоверие не получило большого распространения. Количество единоверческих приходов увеличилось только при императоре Николае I, когда возобновились преследования старообрядцев. Часть старообрядцев, в основном приобретших капитал, из опасения потерять свои предприятия сами приняли единоверие, других вынудили перейти в единоверие силой, предводители старообрядцев были отправлены в ссылки. В 1854 г. единоверие проникло даже на Преображенское кладбище. Усилившиеся репрессии со стороны властей привели к закрытию известных старообрядческих центров по всей стране, что стало причиной отъезда за границу многих выдающихся руководителей старообрядчества [Ливанов 1870: 474–481; Ивановский 1889: 229; Любомиров 1924: 121–123; Рындзюнский 1950: 246; Бонч-Бруевич 1959: 268–269]. В середине XIX в. зарубежные старообрядческие центры в Турции, Австрии и на Мазурах (Восточная Пруссия, ныне Польша) получили настолько важное значение, что под их влиянием нашлись даже старообрядцы, проживающие в России.

В 1846 г. поповцам в Австрийской империи (на территории Буковины, в Белой Кринице, ныне СССР) при поддержке турецких эмигрантов удалось пригласить из Константинополя лишенного кафедры боснийского митрополита Амвросия, давшего начало новой, т. и. Белокриницкой иерархии. <Выдержки из царьградских донесений, касающихся староверов, за 1845–1848 гг. хранятся в Библиотеке Чарторыйских в Кракове (Rps. 5354, 44 с.). См. также: Кельсиев 1860: 139–165; Субботин 1866-67: 105–140; Gorzkowski 1881; Rawita-Gawroński 1911: 223–224> Представители духовенства, рукоположенные в Белой Кринице, вскоре появились в России и были приняты старообрядцами, объединенными вокруг Рогожского кладбища, которое и в настоящее время является крупнейшим старообрядческим центром в Москве. Появление старообрядческих священников, именуемых «австрийцами», значительно уменьшило влияние единоверческой церкви в России.

Глава III

Переселение старообрядцев на территорию бывшей Речи Посполитой

Эмиграция русских жителей в случае возникновения серьезных конфликтов на родине была явлением частым, известным со времен Киевской Руси. Чаще всего эмигранты выбирали путь, который вел