Сёгун - Джеймс Клавелл

– Вы счастливы, что ваш муж опять с нами? Правда?

Ее веер замер.

– Я не надеялась, что он останется в живых. Каждый день молилась и зажигала курильницу в память о нем.

Бунтаро рассказал ей этим утром, что отряд самураев Торанаги прикрывал его отступление от берега. Ему удалось без особых сложностей выбраться из Осаки через пригороды. Потом, прихватив по дороге пятьдесят человек и запасных лошадей, он в обличье разбойника спешным порядком, через холмы, по нехоженым тропам, устремился в Эдо. Дважды преследователи настигали отряд, но сил для окружения не хватало, и Бунтаро пробивался вперед с боями. Один раз попал в засаду и потерял всех своих людей, кроме четверых, но снова спасся, углубившись в леса, передвигаясь ночью, а днем отсыпаясь. Ягоды и вода из ручьев, немного риса, захваченного в уединенных крестьянских домах, потом снова скачка, когда враг преследовал его по пятам. Двадцать дней он добирался до Эдо. С ним пробилось всего двое.

– Это почти чудо, – произнесла она. – Я думала, что одержима ками, когда увидела его подле вас на берегу.

– Он умен. Очень силен и очень умен.

– Могу я узнать, что известно о господине Хиромацу, господин? Обо всех, оставшихся в Осаке? Госпоже Кирицубо и госпоже Садзуко?

Торанага уклончиво сообщил ей, что Хиромацу прибыл в Эдо за день до его отъезда оттуда, а дамы решили остаться в Осаке. Причиной задержки послужило нездоровье госпожи Садзуко. Он мог бы и не прибегать к подобным ухищрениям. И ему, и Марико было хорошо известно, что это только попытка сохранить лицо, что Исидо никогда не позволит двум таким ценным заложницам ускользнуть, после того как из его рук вырвался Торанага.

– Сиката га най (Ничего не поделаешь), – обронил он. – Карма, нэ? (Карма, не так ли?)

– Да.

Он поднял ее свиток:

– Сейчас я должен прочитать это. Благодарю вас, Марико-сан. Вы справились превосходно. Пожалуйста, приведите утром в крепость Андзин-сана.

– Господин, теперь, когда мой муж здесь, я должна…

– Ваш муж уже согласился с тем, что, пока я здесь, вы останетесь там, где были, в качестве переводчицы. Ваш первейший долг – оставаться при Андзин-сане следующие несколько дней.

– Но, господин, я должна приготовить дом для моего мужа. Ему понадобятся жилище и слуги.

– Это будет пустой тратой времени, денег и сил. Он остановится в лагере или в доме Андзин-сана – где пожелает. – Он заметил вспышку возмущения. – Нан дзя?

– Мое место рядом с моим господином. Чтобы служить ему.

– Ваше место там, куда я вас пошлю. Не так ли?

– Да, пожалуйста, извините меня. Конечно.

Она ушла.

Он внимательно изучил свиток и руководство по военному делу. Потом перечитал отдельные места в записках Марико. Надежно припрятал бумаги, поставил часовых у каюты и вышел на палубу.

Было утро. День обещал быть пасмурным и теплым. Он отменил ранее намеченную встречу с Андзин-саном и поехал на плато с сотней самураев охраны, а оттуда, прихватив сокольничих и трех ловчих птиц, ускакал на охоту за двадцать ри. К полудню добыл трех фазанов, двух крупных вальдшнепов, зайца и пару перепелов. Одного фазана и зайца он послал Андзин-сану, остальное – в крепость. Некоторые из его самураев не были буддистами, и он терпимо относился к их пристрастиям в еде. Сам он съел немного холодного риса с рыбным пюре и маринованных водорослей с ломтиками имбирного корня. Потом свернулся калачиком на земле и уснул.

Был уже конец дня, когда Блэкторн, весело насвистывая, обосновался в кухне. Вокруг него стояли главный повар, помощник повара, резчик овощей, резчик рыбы и их подручные. Все улыбались, но в глубине души таили обиду на то, что здесь, на кухне, хозяин с хозяйкой, объявившей, что господин окажет им честь, показав, как надо разделывать и приготовлять пищу его способом. И наконец, из-за зайца.

Фазана Блэкторн повесил снаружи, под скатом крыши, строго-настрого наказав не трогать птицу.

– Вы понимаете, Фудзико-сан? Никакого троганья, кроме мне! – проговорил он с напускной суровостью.

– О да, Андзин-сан. Они всё поняли. Только, простите меня, вам следовало сказать: «Никто не должен трогать, кроме меня».

– Теперь, – сказал он, ни к кому отдельно не обращаясь, – высокое искусство кулинарии. Урок первый.

– Додзо гомэн насай? (Простите, что?) – не поняла Фудзико.

– Миру! (Смотри!)

Чувствуя себя снова молодым – одной из его первых обязанностей по дому было ощипывать и потрошить дичь, которую они с братом добывали с большой опасностью для себя, браконьерствуя в чужих охотничьих угодьях вокруг Чатема, – Блэкторн выбрал длинный изогнутый нож. Повар, приготовлявший суси, побледнел. Это был его любимый нож, чье отточенное лезвие придавало такое совершенство ломтикам сырой рыбы. Вся кухонная прислуга затаила дыхание, стараясь спрятать смущение за улыбками.

Блэкторн вспорол зайцу брюшко и аккуратно извлек потроха. Молоденькая служанка зажала рот, сдерживая рвотные позывы, и кинулась прочь из кухни. Фудзико решила лишить ее месячного жалованья, жалея в то же время, что не может по примеру этой крестьянской девушки спастись бегством.

Остановившимися глазами вся челядь следила, как господин отрезает заячьи лапы, как проталкивает передние конечности под шкуру, чтобы отодрать кожу от мяса. То же самое он проделал с задними лапами, отделив кругом шкуру, чтобы вывести освежеванные задние ноги в разрез на брюшке, затем ловким рывком стянул шкурку до головы. Он положил почти ободранного зайца на разделочный стол и отрубил голову с остекленевшими, но все еще жалобными глазами. Потом вывернул шкуру мехом наружу, отложил в сторону. По кухне пронесся вздох. Блэкторн не слышал его, поглощенный своим занятием. Еще одна служанка выбежала вон.

– Теперь мне нужен котелок, – объявил Блэкторн с довольной улыбкой.

Никто ему не ответил. Слуги просто таращились на него с теми же застывшими улыбками. Ему попался на глаза большой железный котел. Блэкторн поднял его окровавленными руками, наполнил водой из деревянной бочки, потом повесил над жаровней, которая помещалась внутри облицованного камнем углубления посреди земляного пола. Положив в котел куски мяса, Блэкторн изрек:

– Теперь немного овощей и специй.

– Додзо? – хрипло спросила Фудзико.

Не зная, как сказать это по-японски, он огляделся вокруг. В корзинах нашлась морковь и несколько корнеплодов, напоминающих турнепс. Блэкторн почистил их, нарезал и отправил в котел, приправив похлебку солью и темным соевым соусом.

– Сюда бы еще несколько луковиц, чеснок и портвейн.

– Додзо? – опять беспомощно откликнулась Фудзико.

– Котаба сиримасэн. (Я не знаю слов.)

Она не поправила его, только взяла ложку и протянула ему. Он покачал головой:

– Саке.

Помощник повара, выйдя из оцепенения, подал хозяину маленький деревянный бочонок.

– Домо. – Блэкторн налил полную чашку, потом добавил еще одну, для верности. Он с удовольствием угостился бы из бочонка, но знал, что это дурной тон – пить саке холодным, без соблюдения должных церемоний, тем более на кухне.

– Боже мой, как мне хочется пива! – вздохнул он.

– Додзо годзаймасита, Андзин-сан?

– Котаба сиримасэн. Огонь слишком уж сильный. Ити-бан, нэ? – Он указал на свистящий котелок.

– Хай, – согласилась она, по-прежнему ничего не понимая.

– Окуру цукай аригато (пошлите кого-нибудь поблагодарить) Торанага-сама, – попросил Блэкторн.

Никто не поправил его плохой японский.

– Хай. – Оказавшись на улице, Фудзико поспешила в маленький домик, стоявший уединенно около главного входа в сад. Ей было очень плохо.

– Вы здоровы, хозяйка? – спросила ее служанка, Нигацу, пухлая женщина средних лет, которая присматривала за Фудзико всю ее жизнь.

– Ступай прочь! Но сначала принеси мне немного зеленого чаю. Нет, тебе придется идти через кухню… о-хо-хо!

– У меня здесь есть чай, хозяйка. Мы подумали, что вам потребуется чай, и вскипятили воду на другой жаровне. Вот!

– Ох, какая ты у меня умная! – Фудзико ласково ущипнула Нигацу за круглую щеку, другая служанка в это время обмахивала ее веером. Она вытерла рот бумажным полотенцем и, полная благодарности, устроилась посреди веранды на подушках. – Кажется, уже лучше. – Ей действительно стало лучше на открытом воздухе, в тени. Под ярким послеполуденным солнцем тени сгустились, мелькали бабочки, далеко внизу поблескивало безмятежное море.

– Что происходит, хозяйка? Мы даже не осмелились подглядывать.

– Ничего особенного. Хозяин… хозяин… так, ничего особенного. У него странные привычки, но это наша карма.

Взглянув в сторону, она увидела, что к ней через сад чинно шествует главный повар, и ее сердце упало. Этот щуплый человечек, большестопый и кривозубый, церемонно поклонился ей, но прежде чем успел произнести хотя бы слово, Фудзико распорядилась с вымученной улыбкой: