Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца - Рувим Исаевич Фраерман

молодой, идущий в дальнее плавание впервые. Они поочерёдно ставили друг друга в смешные и глупые положения, основанные на взаимном обмане, ибо старый моряк выдавал себя за новичка, а молодой – за старого, опытного морского волка.

Когда спектакль закончился, и зрители стали расходиться, ещё продолжая весело смеяться, Головнин сказал матросам:

– Пока мы смотрели вашу комедию, закончился обход мыса Горн, сиречь мы с вами не только благополучно, но даже весело перешли из Атлантического океана в Тихий в самом несносном месте. Поздравляю вас с переходом в другое полушарие!

Едва Василий Михайлович произнёс эти слова, как ветер сразу стих и паруса повисли, словно природа решила дать отдых и им и людям.

Это было 16 января.

Штиль продолжался несколько часов. Потом подул ветер с юга, самый благоприятный для мореплавателей, и «Камчатка» спокойно продолжала свой путь вдоль берегов Чили.

Глава 12

Вицерой испанских владений

Попутные ветры не прекращались, и «Камчатка» шла своим полным двенадцатимильным ходом вдоль берегов Чили и Перу.

По пути видели трёх корсаров, но, очевидно, рассмотрев на шлюпе военный флаг, они приблизиться к нему не посмели, в то время как испанские суда они брали подле самой гавани.

Седьмого февраля по случаю внезапно прекратившегося ветра «Камчатка» вынуждена была бросить якорь при входе в перуанский порт Каллас[144], ближайший к перуанской столице, городу Лиме.

Лишь стали на якорь, как подошла шлюпка под испанским флагом с унтер-офицером-квартирмейстером, который осведомился, откуда пришли, и спросил, нет ли писем из Испании. Тот же квартирмейстер сообщил, что месяца два назад в Каллас заходили два больших русских корабля Российско-Американской компании – «Суворов» и «Кутузов», шедшие в русские владения в Северной Америке.

Это известие Василий Михайлович воспринял с большим удовлетворением: значит, и эти русские суда, покинувшие Кронштадт ранее его, благополучно прошли мыс Горн.

На рассвете, воспользовавшись лёгким ветром, «Камчатка» подтянулась в порт, салютуя крепости семью выстрелами.

Как только встали на якорное место, на берег съехал клерк Савельев, чтобы закупить свежей провизии, а на шлюпе появились первые гости – местные испанцы. Все они были одеты в белые холстинковые фуфайки без галстуков, в широкие панталоны. Круглые соломенные шляпы с широкими полями прикрывали их лица, как зонтиками.

Вслед за гостями явился на шлюп и офицер от начальника порта, сообщивший, что от вицероя[145] пришло срочное повеление: «Делать капитану русского судна пособия, какие он только изволит потребовать».

Головнин поблагодарил испанского офицера, сказав, что он ни в чём не нуждается.

Между тем гости, осмотрев судно, съехали на берег. Но едва их шлюпки отошли от борта «Камчатки», как к трапу шлюпа приблизились новые шлюпки с гостями, во главе которых оказалась какая-то генеральша, женщина очень красивая и, видимо, весьма живая, но такая полная, что едва смогла подняться по трапу при общей помощи и всеобщем весёлом смехе, причём громче всех смеялась она сама, отнюдь не обижаясь на такой весёлый приём. Испанцы оказались весьма склонными ходить в гости.

Головнин, вообще недолюбливавший праздных людей и скучавший в их обществе, однако, принимал гостей в высшей степени радушно, рассматривая палубу «Камчатки» как малый клочок своего отечества и зная, что по тому, как он и его офицеры отнесутся к иностранцам, здесь будут судить о русских вообще.

На следующее утро на «Камчатку» явился вицеройский камергер, яркий, как петух, в своём красном мундире, обшитом широким серебряным позументом, при шпаге.

При камергере в качестве переводчика прибыл проживавший здесь главный фактор[146] Филиппинской торговой компании синьор Абадио.

Камергер с почтительным поклоном сообщил Головнину:

– Высокопревосходительный вицерой испанских владения, губернатор и капитан-генерал королевства Перуанского синьор Иоаким де-ла-Пецуэлла просит вас и господ офицеров завтра откушать у него. Синьор вицерой будет рад видеть у себя часто и запросто представителей великого русского государя.

Василий Михайлович ответил:

– Прошу вас передать его вицеройству, что я с удовольствием принимаю его столь любезное приглашение и благодарю за себя и за моих офицеров, которые, конечно, не преминут присоединить к сему и свою благодарность.

Камергер удалился.

Василий Михайлович, обернувшись к своим офицерам, сказал:

– Сего вицероя испанцы называют маленьким королём. Но вицеройство его немалое и состоит из Перуанского королевства, Мексики и Буэнос-Айреса[147]. И при том власть его ничем не ограничена, токмо страхом перед пулями инсургентов.

Молодёжь начала приготовления к завтрашней поездке в Лиму: кто чистил белые перчатки, кто наводил глянец на кивер, кто стригся и брился у судового цирюльника.

Все рассчитывали ехать. Только один Литке сомневался, удастся ли ему участвовать в поездке.

– Почему ты мыслишь, что тебя не возьмут? – недоумевал Врангель.

– Василий Михайлович меня никуда не употребляет, словно меня и нет на шлюпе, – отвечал Литке.

– Хочешь, я его спрошу? – предложил Врангель и немедленно отправился к Головнину.

Василий Михайлович был очень удивлён, когда Врангель изложил ему цель своего прихода.

– Разве я говорил, что ему нельзя ехать?

– Нет. Но он обуреваем сомнениями.

– Пусть едет.

Но, несмотря на долгие приготовления и большие ожидания, обед у вицероя оказался весьма скучным, дворец был похож на белую казарму, а такого унылого и грязного города, как Лима, не видел даже Василий Михайлович, побывавший во всех уголках земли.

К столу у вицероя подавали множество тяжёлых и жирных блюд, приготовленных в испанском вкусе – с чесноком, и аромат от них шёл совсем не вицеройский. Вино же подавалось только одного вида – красное. Им не потчевали: пил каждый, сколько хотел, и Василий Михайлович, приняв в соображение это обстоятельство, не раз поглядывал на своих молодых спутников.

Глава 13

Город, не знающий дождя

Почти каждое утро, едва на фрегате успевали поднять флаг, к борту «Камчатки» под звон гитар и щёлканье кастаньет приставали шлюпки с гостями, шумными и весёлыми. Ещё издали завидев их, Тишка спешил доложить своему барину:

– Идите, уж там цыгане снова приехали, сейчас зачнут плясать. Осмотрев фрегат, гости действительно принимались петь и плясать, хотя то были вовсе не цыгане, а представители лучших фамилий города, изнывавшие от безделья и скуки и потому не пропускавшие ни одного судна, заходившего в их гавань, чтобы не повеселиться и не потанцовать.

Но не все испанцы приезжали на шлюп для приятного времяпрепровождения. Некоторые из местных жителей, люди более почтенного возраста, являлись на русский корабль со специальной целью – выразить благодарность русским людям, которых они считали освободителями своего отечества от французов.

Покончив с хозяйственными делами по шлюпу,