Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца - Рувим Исаевич Фраерман

у остальных офицеров «Камчатки». В большинстве это были молодые люди, а молодость склонна к дружбе.

Но внимательнее всех присматривался к своим офицерам командир корабля.

Постояв на вахте с каждым из них, он сразу и безошибочно давал им оценку.

Головнин видел, что Муравьёв, Филатов и Кутыгин знают своё дело, а Врангель и Литке – ещё ученики, способные, многообещающие, но только ученики, причём последний к тому же и довольно легкомыслен. Матюшкина он по-прежнему считал «пассажиром». Кроме того, этот юноша, имевший счастливое свойство располагать к себе людей с первой же встречи, жестоко страдал от морской болезни, и Головнин, при всей готовности, не мог выполнить его просьбу о практическом изучении морской науки.

Эти три мичмана и четыре гардемарина заботили его больше других. Он считал своей обязанностью приготовить из них моряков, морских офицеров по духу, сведущих в своём деле, любящих его, мужественных, преданных России.

Он почитал себя неплохим воспитателем и только потому взял на борт своего судна так много зелёной молодёжи.

В опасную минуту, которая всегда может выпасть на море, они также будут ещё учениками. Но это его не смущало. Он всегда успевал сам быть там, где это было нужно.

Как и в прошлое плавание на «Диане», Головнин и теперь никогда не раздевался и спал только днём, да и то сидя в глубоком кресле.

В его каюте не было койки.

Глава 9

Рио-де-Жанейро

Фрегат ходко шёл под полными парусами на запад, делая по двенадцати узлов в час и легко подымаясь на волну. Ветер был всё время попутный.

– Ежели и далее пойдём таким ходом, то скоро будем в Англии, – говорил Головнин, весьма довольный таким началом своего плавания.

Четвёртого сентября прошли остров Гогланд, а 10-го пришли в Портсмут. Этот крупный порт, как всегда, был заполнен судами, пришедшими сюда под флагами всех наций со всех концов света. На Портсмутском рейде стояло немало и военных кораблей под британским флагом, но теперь они уже не возбуждали у Василия Михайловича тревоги, как в его приход сюда на «Диане». Это были если не друзья, то, во всяком случае, и не враги, и он спокойно поставил свой фрегат между ними.

Перед поездкой в Лондон, куда он собирался для разных закупок, Головнин вызвал к себе Матюшкина и сказал ему:

– Готовьтесь, Фёдор Фёдорович, ехать со мною. Мне жалко на вас смотреть: сдаётся, не было дня, чтобы вы не лежали пластом. Лучше вам быть путешественником по сухопутью. Я передам вас нашему генеральному консулу.

От этих слов у бедного юноши, действительно жестоко страдавшего от морской болезни, выступили слёзы на глазах, и он стал просить Головнина оставить его на корабле, не разлучать с товарищами.

– Но далее ещё хуже будет, – сказал Головнин. – В океане вас будет укачивать сильнее, а там мне вас и высадить будет негде.

– Я постараюсь не болеть… – отвечал Матюшкин.

– Чего же вы до сей поры о сём не старались? – спросил с улыбкой Головнин. Но всё же сжалился над молодым человеком и оставил его на судне.

Закупки провианта и прочего заняли немного времени, и через несколько дней с попутным ветром «Камчатка» вышла в Ламанш и взяла курс в Атлантический океан.

Шли, не заходя ни на остров Мадейру, ни на Канарские острова, ни на острова Зелёного мыса, держа путь прямо к берегам Бразилии. Через пятьдесят восемь дней по выходе из Кронштадта достигли экватора. За столь быстрый переход Василий Михайлович выдал нижним чинам награду – двухмесячное жалованье.

Переход через экватор, как и в прошлый раз на «Диане», сопровождался праздником Нептуна.

Опять брили новичков аршинной бритвой и купали в бочке с водой. Но теперь уже брили не Тишку, а он сам, как старый моряк, избрал своей жертвой второго фельдшера, Ивана Рожкова. В то же время он спрятал у себя за перегородкой молоденького матроса Кирюшу Константинова, который был тоже из Пронского уезда и почему-то так боялся бриться и купаться в бочке, что готов был броситься за борт.

Между тем Кирей Константинов вовсе не был трусом: во время штормов он лихо работал у парусов, как обезьяна, лазая по реям и вантам, и не раз слышал похвалы от Шкаева. Но во всём прочем это был мечтательный парень, знавший много сказок, которые матросы любили слушать.

Снова наступили дни, когда лучи солнца стали падать на палубу почти отвесно, когда океан своим блеском слепил глаза, когда вылитое на палубу ведро воды испарялось чуть не на глазах. И снова пришли ночи, когда звёздам, казалось, было тесно на небе, когда свет их был так ярок, что разгонял темноту, когда казалось, что они говорят что-то людям на своём неразгаданном языке.

В такие ночи спать никому не хотелось, и обычно Кирей Константинов, подсев к своему земляку Тишке на груду починочных парусов, начинал рассказывать сказки.

– …И вот взял Иван-царевич из царской конюшни коня борзого, вдел ногу во стремя, закинул за спину колчан со стрелами калёными, опоясался мечом булатным и говорит матери своей Секлетее-царице: «Дорогая моя матушка, поеду я по всему белу свету искать правду-праведную, не могу жить без того, и пока не найду, не возворочуся домой».

Вокруг сказочника постепенно собирались слушатели. Каждому хотелось узнать, нашёл ли Иван-царевич свою правду праведную. Ведь и они, как этот сказочный царевич, шли в безвестную, не зная, что их ждёт в этих чужих морях, под чужим небом.

На рассвете 5 ноября увидели вход в гавань Рио– де-Жанейро, столицы Бразилии. Теперь этот город являлся столицей всей Португальской империи, так как во время войны с Наполеоном португальский двор во главе с королём Иоанном VI перебрался сюда и вместе с ним двадцать тысяч представителей наиболее знатных и богатых португальских фамилий.

При входе в гавань салютовали крепости и тотчас же получили ответ – выстрел за выстрел.

По поводу этого Василий Михайлович сказал:

– Видно, ныне португальцы стали богаче порохом: в прошлый наш приход им и стрелять было нечем. – Затем, как бы вспомнив что-то, обратился к стоявшему вблизи Матюшкину: – Ну как дела, Фёдор Фёдорович, всё ещё хвораете от качки?

– Ни разу, Василий Михайлович, от самого Портсмута не болел, – отвечал тот весёлым голосом.

– Давно бы так! – похвалил его Головнин. – А ведь я вас чуть не высадил в Англии… Знать, судьба вам стать мореходцем.

Глава 10

Невольничий рынок

По случаю переезда королевского двора в Рио-де-Жанейро в гавани было большое оживление.

Едва «Камчатка» вошла в гавань,