Прежде, чем их повесят - Джо Аберкромби

Он встал на колени и пристально посмотрел через деревья, вниз — голая коричневая земля, пятна белого снега, кучи влажных сосновых иголок, и… он затаил дыхание. Рядом с ним был след ноги. Половина в снегу, половина в грязи. Снег падал и таял, падал и таял, снова и снова. Отпечаток нынче долго бы не продержался. Это значило, что его оставили недавно. Ищейка понюхал воздух. Нюхать особо нечего, но на морозе что угодно учуять сложнее — весь нос розовый, окоченевший и полон холодных соплей. Ищейка, крадучись, двинулся в ту сторону, куда указывал отпечаток, осматривая всё вокруг. Увидел ещё один, и ещё. Кто-то прошёл в ту сторону, как пить дать, и недавно.

— Ты ведь Ищейка, да?

Он замер, сердце внезапно застучало, словно сапоги по лестнице. Обернулся, чтобы посмотреть, откуда голос. Там, в десяти шагах от него, на упавшем дереве сидел мужик. Прислонился к толстой ветке, сцепил руки за головой и вытянулся так, словно собирался поспать. Его лицо закрывали длинные чёрные волосы, но один глаз внимательно следил за Ищейкой. Мужик медленно выпрямился.

— А сейчас я оставлю это там, — сказал он, указывая на тяжёлый топор, торчавший из гнилого ствола, и на круглый щит, стоявший рядом с ним. — Чтобы ты знал, что я хочу поговорить, и подойду ближе. Как тебе такое предложение?

Ищейка поднял лук и натянул тетиву.

— Подходи, если хочешь, но если выкинешь что-то, кроме разговоров, то получишь стрелу в шею.

— Справедливо. — Длинные Волосы качнулся вперёд, соскользнул со ствола, оставив своё оружие позади, и прошёл среди деревьев. Он наклонил голову, но всё равно это был высокий гад. Руки он поднял вверх, ладонями вперёд. Да, с виду мирный, вот только Ищейка не хотел полагаться на случай. Мирный с виду и мирный — две разные вещи.

— Хочу напомнить, — сказал мужик, подходя ближе, — просто чтобы создать между нами некоторое доверие, что ты меня не видел. И, если бы у меня был лук, то я мог бы застрелить тебя там, где ты стоял. — Это было справедливо, но Ищейке это всё равно не нравилось.

— У тебя есть лук?

— Нет, так уж вышло.

— Значит, это твоя ошибка, — отрезал Ищейка. — Стой там.

— Стою́, — сказал тот, останавливаясь в нескольких шагах.

— Итак, я Ищейка, и ты это знаешь. А ты кто такой?

— Помнишь Гремучую Шею?

— Конечно, только ты — не он.

— Нет. Я его сын.

Ищейка нахмурился и посильнее натянул тетиву.

— Лучше бы твой следующий ответ был чертовски хорошим. Девятипалый убил сына Гремучей Шеи[38].

— Это верно. Я другой его сын.

— Но тот же был ещё мальчишкой… — Ищейка помедлил, считая зимы в уме. — Бля. Это было так давно?

— Так давно[39].

— Ты немного подрос.

— С мальчишками такое бывает.

— У тебя уже есть имя?

— Трясучка[40], так меня называют.

— Отчего?

Тот ухмыльнулся.

— Потому что мои враги трясутся от страха, завидев меня.

— Правда что ли?

— Не совсем. — Он вздохнул. — Ладно, сейчас уже можно рассказать. Когда я в первый раз пошёл в набег, то напился, отошёл поссать и свалился в реку. Течение утащило мои штаны и полмили волокло меня в реке. Я вернулся в лагерь и дрожал так сильно, что никто раньше такого не видел. Яйца втянулись в живот и всё такое. — Он почесал лицо. — Со всех сторон вышло чертовски неловко. Но потом в бою исправился.

— Да ну?

— У меня за все эти годы руки испачкались в крови. С тобой не сравнить, наверное, но достаточно, чтобы люди шли за мной.

— Вот как? И сколько?

— Десятка четыре карлов, или около того. Они неподалёку, но ты не нервничай. Некоторые люди моего отца, из старых времен, другие новички. Все надёжные ребята.

— Что ж, это мило, что у тебя есть своя маленькая команда. Но ты ведь сражался за Бетода?

— Человеку нужна работа. Но от работы получше мы бы не отказались. Я уже могу опустить руки?

— Нет, так мне больше нравится. В любом случае, что ты делаешь один здесь в лесу?

Трясучка задумчиво сжал губы.

— Не прими меня за безумца, но я слышал, что с тобой Рудда Тридуба.

— Так и есть.

— И сейчас?

— И Тул Грозовая Туча, и Хардинг Молчун, и Чёрный Доу, и все.

Трясучка поднял брови, прислонился спиной к дереву, не опуская руки, а Ищейка внимательно наблюдал за ним.

— Что ж, ладно, компания у тебя серьёзная. На вас пятерых крови больше, чем на моих четырёх десятках. Имена уж точно известные. Такие имена, за которыми люди захотят пойти.

— Тебе нужен кто-то, за кем пойти?

— Может и нужен.

— И твоим карлам?

— Им тоже.

Следовало признать, это звучало искушающе. Четыре десятка карлов, которые знают, где Бетод, и может даже что-то из того, что он планирует. Тогда Ищейке не пришлось бы шастать по холодным лесам, а то мокрые деревья его уже достали. Но Ищейка ещё вовсе не доверял долговязому гаду. Он приведёт его в лагерь, и Тридуба пусть решает, что с ним делать.

— Ладно, — сказал он, — посмотрим. Ты ступай вон на тот холм, а я пойду за тобой в нескольких шагах.

— Ладно, — сказал Трясучка, повернулся и с трудом пошёл вверх по склону, всё ещё не опустив руки, — Но поосторожней с этой стрелой, а? Не хочу, чтобы в меня попало только потому, что ты не смотришь под ноги.

— Не волнуйся обо мне, здоровяк, Ищейка не промахи… ааах!

Нога задела за корень, он споткнулся и спустил стрелу. Та пролетела мимо головы Трясучки и воткнулась, дрожа, в соседнее дерево. Ищейка оказался на коленях в грязи, сжимая в руке незаряженный лук, а над ним возвышался Трясучка.

— Бля, — пробормотал Ищейка. Он не сомневался, что если б этот мужик захотел, то махнул бы одним из этих здоровенных кулаков и вышиб бы ему мозги.

— Удачно, что по мне не попал, — сказал Трясучка. — Теперь я могу опустить руки?

Конечно, Доу вскинулся, как только они вошли в лагерь.

— Что это за хрен, чёрт возьми? — прорычал он, шагая прямо на Трясучку и пристально его оглядывая, выставив перед собой топор, зажатый в руке. Выглядело, наверное, немного комично — Доу был на полголовы короче — но Трясучке было не очень-то весело. Да и не должно было.

— Он… — начал Ищейка, но закончить не успел.

— Высокий гад, а? Мне что, голову задирать, чтобы с этим верзилой говорить? Сядь, здоровяк! — Он выбросил руку и толкнул Трясучку так, что тот плюхнулся прямо на задницу.

Ищейка подумал, что в таких обстоятельствах Трясучка воспринял это нормально. Поворчал, конечно, коснувшись земли, потом моргнул, потом подставил локти и ухмыльнулся.

— Думаю, лучше посижу тут. Только не злись на меня за это, а? Я не виноват, что вырос высоким, так же как ты не виноват, что вырос говнюком.