Прежде, чем их повесят - Джо Аберкромби

— Похоже, гурков впустили по предварительному сговору. Предательство, разумеется, но в такое время… не очень удивительно. Военных Союза вырезали подчистую, но многих торговцев всего лишь взяли в рабство, а туземцев в основном отпустили. — Милость гурков, кто бы мог подумать? Значит, чудеса случаются.

Сульт сердито стряхнул пылинку с безупречной перчатки.

— Я слышал, что когда гурки ворвались в цитадель, генерал Виссбрук покончил с собой, чтобы не попасть в плен. — Вот это да. Не думал, что он на такое способен. — Он приказал сжечь своё тело, чтобы врагу на поругание ничего не досталось, а потом перерезал себе горло. Храбрый человек. Отважный поступок. Завтра в Открытом Совете ему воздадут почести.

Как это чудесно для него. Конечно, ужасная смерть и почёт намного предпочтительнее долгой жизни в безвестности.

— Разумеется, — тихо сказал Глокта. — Храбрый человек.

— Это ещё не всё. Сразу вслед за этой новостью прибыл посланник. Посланник от императора Гуркхула.

— Посланник?

— Именно. Похоже, они желают… мира. — Архилектор произнёс это слово с презрительной усмешкой.

— Мира?

— Эта комната слишком мала для эха.

— Конечно, ваше преосвященство, но…

— А почему нет? Они получили то, что хотели. У них есть Дагоска, и дальше им некуда идти.

— Да, архилектор. — Кроме как за море.

— Мир. Мысль о том, что надо им что-то отдавать, стоит костью в горле, но Дагоска всегда не много для нас значила. Даже стоила нам больше, чем приносила. Не более чем трофей для короля. Я бы сказал, без неё нам лучше, бесполезная скала.

Глокта склонил голову.

— Несомненно, ваше преосвященство. — Хотя можно только подивиться, зачем мы вообще за неё сражались.

— К сожалению, утрата этого города не оставляет вам возможности оставаться его наставником. — Архилектор выглядел почти довольным. Значит, снова просто инквизитор, да? Полагаю, на собрания в высший свет меня уже звать не будут… — Но я решил дать вам возможность оставаться на плаву. В качестве наставника Адуи.

Глокта помедлил.

Значительное продвижение, вот только…

— Ваше преосвященство, но этот пост занимает наставник Гойл.

— Так и есть. И дальше будет занимать.

— Тогда…

— Вы разде́лите ответственность. Гойл более опытный человек, так что будет старшим партнёром, и продолжит управлять департаментом. А для вас я подыщу задания под стать вашим особенным талантам. Надеюсь, немного здоровой конкуренции вам обоим пойдёт на пользу.

Скорее всего, для одного из нас она окончится смертью, и мы оба знаем, кто в фаворитах. Сульт жиденько улыбнулся, словно точно знал, о чём думал Глокта.

— Или, быть может, просто один из вас наставит другого на путь истинный. — Он безрадостно рассмеялся над собственной шуткой, и Глокта тоже бледно и беззубо улыбнулся.

— Тем временем мне нужно, чтобы вы разобрались с этим посланником. Вы, похоже, умеете обращаться с этими кантийцами, только не обезглавливайте этого, хотя бы пока. — Архилектор позволил себе ещё одну едва заметную улыбку. — Если ему нужно что-то, кроме мира, я хочу, чтобы вы это разнюхали. Если мы можем получить от него что-то, кроме мира, то, разумеется, разнюхайте и это тоже. И нам не повредит, если мы не будем выглядеть так, словно нас высекли.

Он неловко встал и выбрался из-за стола, всё время хмурясь, словно теснота комнаты преднамеренно оскорбляла его достоинство.

— И прошу вас, Глокта, найдите себе квартиру получше. Наставник Адуи живет вот так? Вы ставите нас в неловкое положение!

Глокта смиренно склонил голову, вызвав тем самым неприятное покалывание в копчике.

— Разумеется, ваше преосвященство.

Посланник императора оказался коренастым мужчиной с густой чёрной бородой в белой тюбетейке и белой робе, отделанной золотой вышивкой. Он поднялся и кротко поклонился, как только Глокта переступил порог. Настолько же приземлённый и кроткий с виду, насколько предыдущий посланец был изящным и заносчивым. Разные люди, надо полагать, для разных целей.

— А-а. Наставник Глокта, я должен был догадаться. — Его голос был глубоким и густым, а владение общим языком предсказуемо великолепно. — Многие люди по нашу сторону моря были сильно разочарованы, когда вашего трупа не оказалось среди тех, кого нашли в цитадели Дагоски.

— Надеюсь, вы передадите им мои искренние извинения.

— Обязательно. Мня зовут Тулкис, и я советник Уфмана-уль-Дошта, императора Гуркхула. — Посланник ухмыльнулся, за чёрной бородой показался полумесяц крепких белых зубов. — Надеюсь, меня не постигнет судьба прошлого посланника, которого отправил к вам мой народ.

Глокта помедлил. Чувство юмора? Как неожиданно.

— Полагаю, это зависит от тона, который вы выберите.

— Разумеется. Шаббед аль-Излик Бураи всегда был склонен… к конфронтации. К тому же, его преданность была… двойственна. — Ухмылка Тулкиса стала шире. — Он был страстным верующим. Очень религиозным человеком. Возможно, человеком, который был ближе к церкви, чем к государству? Разумеется, я почитаю Бога. — И он коснулся пальцами лба. — Почитаю великого и святого пророка Кхалюля. — Он снова коснулся головы. — Но служу я… — И он посмотрел Глокте в глаза. — Служу я только императору.

Интересно.

— Я думал, что в вашей стране церковь и государство говорят одним голосом.

— Так часто и бывало, но среди нас есть те, кто считает, что жрецы должны заниматься молитвами, а управление оставить императору и его советникам.

— Понимаю. И что император желает передать нам?

— Трудности со взятием Дагоски потрясли людей. Жрецы убедили их, что кампания будет лёгкой, что Бог с нами, наше дело правое, и так далее. Бог, разумеется велик, — и он посмотрел на потолок, — но он не заменяет хорошего планирования. Император хочет мира.

Глокта некоторое время молчал.

— Великий Уфман-уль-Дошт? Могучий? Беспощадный? Хочет мира?

Посланник не обиделся.

— Уверен, вы понимаете, как полезна бывает репутация безжалостного. Великого правителя должны бояться, особенно такого, который правит такой обширной и разнообразной землёй, как Гуркхул. Он хотел бы, чтобы его и любили, но это роскошь. Страх необходим. Что бы вы о нём ни слышали, Уфман не склонен ни к миру, ни к войне. Он человек… как это по-вашему? Необходимости. Он использует нужные инструменты в нужное время.

— Очень благоразумно, — пробормотал Глокта.