Прежде, чем их повесят - Джо Аберкромби

— Очень благоразумно, — пробормотал Глокта.

— Поэтому мир. Милосердие. Компромисс. Вот инструменты, которые подходят к его целям, даже если они не подходят к целям… других, — и он коснулся пальцами лба. — Поэтому он отправил меня, чтобы узнать, подойдут ли эти инструменты и вам.

— Так-так-так. Могучий Уфман-уль-Дошт приходит с милосердием и предлагает мир. Мы живём в странные времена, а, Тулкис? Гурки научились любить своих врагов? Или просто боятся их?

— Чтобы хотеть мира, нет нужды любить врага, или даже бояться его. Нужно всего лишь любить себя.

— Неужели?

— Так и есть. Я потерял двух сыновей в войнах между нашими народами. Одного в Ульриохе, в прошлую войну. Он был жрецом, и сгорел там в храме. Другой умер недавно, во время осады Дагоски. Он вёл атаку, когда проделали первую брешь.

Глокта нахмурился и потянул шею. Дождь арбалетных болтов. Крошечные фигурки, падающие на обломки.

— Это была храбрая атака.

— С храбрыми война обходится суровей всех.

— Верно. И я сожалею о ваших потерях. — Хотя и не чувствую никакой печали.

— И я благодарен вам за искренние соболезнования. Бог благословил меня тремя сыновьями, но пустота, оставленная утратой двух детей, никогда не закроется. Это почти как терять свою собственную плоть. Вот почему мне кажется, будто я понимаю, что потеряли вы, в тех же самых войнах. И тоже сожалею о ваших потерях.

— Премного благодарен.

— Мы вожди. Война случается, когда мы терпим неудачу. Или когда нас подталкивают к неудаче спешкой или глупостью. Победа лучше поражения, но… не намного. Поэтому император предлагает мир, в надежде, что это навсегда положит конец вражде между нашими великими народами. У нас нет настоящих интересов пересекать море и идти войной, а у вас нет настоящих интересов в плацдармах на кантийском континенте. Поэтому мы предлагаем мир.

— И это всё ваше предложение?

— Всё?

— Что получат наши люди, если мы отдадим вам Дагоску, за которую в прошлую войну так дорого заплатили?

— Давайте будем реалистами. Ваши трудности на Севере ставят вас в весьма невыгодное положение. Дагоска потеряна, и я бы на вашем месте выбросил её из головы. — Тулкис, казалось, поразмыслил об этом. — Однако я могу организовать доставку дюжины сундуков, в качестве репараций от моего императора вашему королю. Сундуки из ароматного чёрного дерева, отделанные золотыми листьями, которые будут нести кланяющиеся рабы, а впереди будут идти смиренные чиновники из императорского правительства.

— И что будет в этих сундуках?

— Ничего. — Они уставились друг на друга. — Кроме гордости. Можете сказать про их содержимое всё, что пожелаете. Немыслимое богатство — золото гурков, кантийские драгоценности, благовония из-за пустыни. Больше, чем стоит сама Дагоска. Возможно, это успокоит ваших людей.

Глокта коротко вздохнул и выдохнул.

— Мир. И пустые сундуки. — Его левая нога онемела под столом, он сморщился, пошевелив ей, и зашипел через дёсны, поднимаясь со стула. — Я передам ваше предложение своему начальству.

Он поворачивался, когда Тулкис протянул руку.

Глокта посмотрел на неё. Ну, что в этом плохого? И он пожал протянутую руку.

— Надеюсь, вы сможете их убедить, — сказал гуркский посланник.

Я тоже надеюсь.

На край мира

На утро девятого дня в горах Логен увидел море. Он влез на вершину очередного мучительного подъёма — оттуда его и увидел. Тропинка круто уходила вниз, в протяжённую равнину, за которой виднелась блестящая линия на горизонте. Логен почти чуял его — солёный привкус в воздухе каждого вдоха. Он даже ухмыльнулся бы, если бы этот запах не напоминал ему так много.

— Море, — прошептал он.

— Океан, — сказал Байяз.

— Мы пересекли западный континент от берега до берега, — сказал Длинноногий, ухмыляясь во весь рот. — Мы уже близко.

К полудню они были ещё ближе. Тропинка расширилась до грязной дорожки между полей, разделённых неровными изгородями. По большей части это были бурые площадки перекопанной земли, но на некоторых зеленела свежая травка, или какие-то побеги овощей, а на некоторых покачивались высокие, серые, безвкусные с виду озимые. Логен мало что понимал в сельском хозяйстве, но было очевидно, что кто-то эту землю обрабатывал, причём недавно.

— Что за люди здесь живут? — пробормотал Луфар, подозрительно глядя на плохо обработанные поля.

— Потомки древних первопроходцев. Когда рухнула Империя, они остались здесь сами по себе. И в каком-то смысле они тут даже процветали в одиночестве.

— Слышал? — прошипела Ферро, прищурив глаза, уже доставая стрелу из колчана. Логен поднял голову, прислушиваясь. Издалека эхом доносились звуки ударов, а потом голос, еле слышный из-за ветра. Логен положил руку на рукоять меча и припал к земле. Он подкрался к покосившейся изгороди и заглянул за неё, Ферро встала рядом.

Посреди вскопанного поля два мужчины возились со стволом дерева, один рубил его топором, а другой смотрел, уперев руки в бока. Логен тревожно сглотнул. Эти двое выглядели не очень-то угрожающе, но внешний вид бывает обманчив. Прошло уже довольно много времени с тех пор, как они встречали живое существо, которое не пыталось бы их убить.

— Успокойтесь, — пробормотал Байяз. — Опасности здесь нет.

Ферро хмуро посмотрела на него.

— Ты уже говорил нам это.

— Не убивать никого, пока я не прикажу! — прошипел маг, а потом закричал на языке, которого Логен не знал, приветственно махая рукой над головой. Мужчины резко оглянулись, разинув рты. Байяз снова крикнул. Фермеры посмотрели друг на друга, а потом положили свои инструменты и медленно пошли к ним.

Они остановились в нескольких шагах. Уродливая парочка, даже на взгляд Логена — низкие, коренастые, с грубыми лицами, одетые в бесцветную рабочую одежду, залатанную и перепачканную. Они нервно смотрели на шестерых незнакомцев, и особенно на их оружие, словно никогда прежде не видели таких людей или таких предметов.

Байяз тепло говорил им, улыбаясь и махая руками, указывая в сторону океана. Один кивнул, ответил, пожал плечами и махнул рукой в сторону дороги. Он вышел в проём изгороди с поля на дорогу. Точнее, с мягкой грязи на твёрдую. Поманил их за собой, а его спутник подозрительно смотрел на них из-за кустов.

— Он отведет нас к Конейль, — сказал Байяз.

— К кому? — пробормотал Логен, но маг не ответил. Он уже шагал на запад вслед за фермером.

Тяжёлые сумерки спустились под мрачным небом, и путники брели по пустому городу за своим угрюмым проводником. Необычайно некрасивый парень, подумал Джезаль, но крестьяне редко бывают красавцами, и он полагал, что по всему миру они примерно одинаковы. Улицы были пыльными и пустынными, заросшими и заваленными мусором. Многие дома стояли заброшенными, заросли мхом и ползучими растениями. Те немногие здания, где виднелись признаки обитания, в основном пребывали в запущенном состоянии.