Прежде, чем их повесят - Джо Аберкромби

— У каждого человека где-то в мире найдется враг, умнее его. — Байяз вытянул ноги. — Может быть, мастер Девятипалый, ты наконец отыскал своего?

Джезаль резко проснулся. Была середина ночи. Первый миг он смутно вспоминал, где находится, поскольку ему снился дом, Агрионт, солнечные дни и безумные вечера. Снилась Арди, или кто-то вроде неё, которая кривобоко улыбалась ему в уютной гостиной. А теперь на чёрном небе рассыпались яркие звезды, и морозный воздух высокогорья покалывал губы Джезаля, ноздри и кончики ушей.

Он лежал в Изломанных горах, за полмира от Адуи, и его пронзила боль утраты. По крайней мере, живот был полон. Рыба и сухарь — первая нормальная еда с тех пор, как кончилась лошадь. Тепло от костра всё ещё грело половину лица, и Джезаль повернулся к нему, ухмыляясь на тлеющие угли и натягивая одеяло до подбородка. Свежей рыбы и горящего костра вполне достаточно для счастья.

Он нахмурился. Рядом с ним, там, где спал Логен, шевелились одеяла. Сначала Джезалю показалось, что это северянин поворачивается во сне, но они продолжали шевелиться и не останавливались. Медленные регулярные движения, сопровождаемые, как теперь понял Джезаль, тихим урчанием. Сначала он принял его за храп Байяза, но потом понял, что ошибся. Вглядываясь в темноту, он различил бледное плечо и руку Девятипалого с широкими напряженными мышцами. А под рукой, крепко вцепившись ему в бок, виднелась темнокожая рука.

Рот Джезаля раскрылся. Логен и Ферро, и судя по звукам, они определённо совокуплялись!

И более того, всего лишь в шаге от его головы! Он вытаращился, глядя, как одеяла поднимаются и опускаются в тусклом свете костра. Когда они… Почему они… Как они… Это просто возмутительно! На миг на него нахлынуло старое отвращение к ним, и его губа со шрамом скривилась. Пара дикарей, спариваются у всех на виду! Он чуть не решил подняться и пнуть их, как пинают пару собак, которые, к всеобщему замешательству, неожиданно взобрались друг на дружку на садовой вечеринке.

— Бля, — прошептал голос. Джезаль замер, думая, не увидел ли его кто-то из них.

— Погоди. — Короткая пауза.

— А-а-а… а… вот так. — Повторяющие движения снова начались, одеяла заходили туда-сюда, сначала медленно, потом быстрее. Как, по их мнению, в таких условиях можно заснуть? Он сердито посмотрел и перекатился, натянув свои одеяла на голову, и лежал в темноте, слушая горловое урчание Девятипалого и частое сопение Ферро, которые становились всё громче и громче. Он зажмурился и почувствовал покалывание слез под веками.

Проклятье, как же он был одинок.

Перебежчики

Дорога с запада изгибалась и вела вниз по голой белой долине между двух длинных хребтов, вся покрытая тёмными соснами. У крепости она встречалась с Белой рекой, которая поднялась от талой воды и быстро текла по камням в брызгах и пене, оправдывая своё название.

— Значит, это она, — пробормотал Тул, лёжа на животе и вглядываясь через кусты.

— Думаю да, — сказал Ищейка, — если только тут на реке нету другой огромной крепости.

Отсюда, с гребня, Ищейка хорошо видел её очертания — высокие, массивные, отвесные стены из тёмных камней. Идеальный шестигранник, по меньшей мере двенадцати шагов в высоту, в каждом углу массивная круглая башня, и серые сланцевые крыши зданий, окружавших внутренний двор. Снаружи была стена поменьше, снова шестигранник, вдвое ниже, но всё равно довольно высокая, с дюжиной небольших башенок. Одна сторона была направлена к реке, а вокруг пяти остальных выкопан широкий ров, так что вся крепость представляла собой остров твёрдого камня. К ней вёл один-единственный мост, упиравшийся в надвратную башню размером с холм.

— Нихера себе, — сказал Доу. — Вы видали где-нибудь такие стены? Чёрт возьми, как Бетод туда пролез?

Ищейка покачал головой.

— Теперь уже не важно. Он туда всю свою армию не запихнёт.

— Он и не захочет, — сказал Тридуба. — Только не Бетод. Это не в его духе. Он скорее будет снаружи, где сможет передвигаться и выжидать шанса застать нас врасплох.

— Угу, — проворчал, кивая, Молчун.

— Ёбаный Союз! — ругнулся Доу. — Никогда не могут быть начеку! Столько времени мы шли за Бетодом с юга, а они, нахрен, пропустили его без боя! А теперь он заперся тут, где полно жратвы и воды, и довольный и счастливый поджидает нас!

Тридуба цокнул языком.

— Нету смысла теперь стонать об этом, так ведь? Насколько я помню, Бетод и тебя обходил разок-другой.

— Хм. У этого ублюдка чертовская сноровка оказываться там, где его не ждут.

Ищейка посмотрел на крепость, и на реку перед ней, и на длинную долину, и на возвышенность с другой стороны, покрытую деревьями.

— И думать нечего, у него есть люди и на противоположном гребне, и в том лесу вокруг рва.

— Ну, ты уже со всем разобрался, да? — сказал Доу, глядя сбоку. — И теперь мы не знаем только одного. Она уже сосала твой хуй?

— Чего? — сказал Ищейка, пойманный врасплох. Тул разразился хохотом. Тридуба захихикал себе под нос. Даже Молчун издал какой-то звук, вроде вздоха, только погромче.

— Вроде простой вопрос, а? — спросил Доу. — Сосала или не сосала?

Ищейка нахмурился и сгорбился.

— Обязательно всё надо обосрать…

Тул едва сдерживал гогот.

— Что она сделала? Обосрала его? Ты был прав, Доу, они в Союзе делают это по-другому! — Теперь хохотали все, кроме Ищейки, конечно.

— Идите нахер, все вы, — проворчал он. — Лучше друг другу сосите. По крайней мере заткнётесь.

Доу похлопал его по плечу.

— Это вряд ли. Ты же знаешь, как любит Тул говорить с набитым ртом! — Тул зажал рот рукой и фыркнул носом от смеха. Ищейка бросил на него взгляд, но это было всё равно, что надеяться взглядом остановить камнепад. Не остановил.

— Ладно, хватит, — пробормотал Тридуба, всё ещё ухмыляясь. — Кому-то придётся взглянуть поближе. Может, получится узнать, где парни Бетода, до того, как Союз припрётся по дороге, как стадо баранов.

Сердце Ищейки упало.

— Кому-то? И кому же?

Чёрный Доу ухмыльнулся и похлопал его по плечу.

— Я думаю, кто вчера ночью кидал свою палку в костёр, тот утром и помёрзнуть может, верно, парни?

Ищейка крался среди деревьев, держа в одной руке лук с наложенной стрелой, но тетиву не натягивал, боясь, что случайно спустит её и выстрелит себе в ногу, или ещё что в таком духе. Он видал такое раньше, и не хотел потом прыгать в лагерь, и пытаться там объяснить остальным, как его же собственная стрела попала ему в ногу. Насмешкам конца не будет.

Он встал на колени и пристально посмотрел через деревья, вниз — голая коричневая земля, пятна белого снега, кучи влажных сосновых иголок, и… он затаил дыхание. Рядом с ним был след ноги. Половина в снегу, половина в грязи. Снег падал и таял, падал и таял, снова и снова. Отпечаток нынче долго бы не продержался. Это значило, что его оставили недавно. Ищейка понюхал воздух. Нюхать особо нечего, но на морозе что угодно учуять сложнее — весь нос розовый, окоченевший и полон холодных соплей. Ищейка, крадучись, двинулся в ту сторону, куда указывал отпечаток, осматривая всё вокруг. Увидел ещё один, и ещё. Кто-то прошёл в ту сторону, как пить дать, и недавно.