Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции - Юрий Николаевич Жуков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Коммунистический интернационал горячо приветствует сближение между английскими и советскими профессиональными союзами и сделает со своей стороны все, что в его силах, чтобы помочь Англо-русскому комитету в осуществлении поставленной им цели»478.
И Зиновьеву пришлось попытаться объяснить столь странное обольщение.
«Как это случилось, — начал он оправдываться, — что в последние годы происходил своеобразный маскарад? Генсовет заключил сделку с нашим ВЦСПС — сближаться с коммунистами не у себя (то есть не в Великобритании — Ю. Ж. ), а в других странах допускается дельцами-оппортунистами — высказывался за международное единство и играл на первый взгляд как будто прогрессивную роль».
И снова повторил как рефрен: «Мы (Зиновьев, видимо, имел в виду не только себя, но и Троцкого, Радека, также писавших о враждебности британских профсоюзов классовой борьбе — Ю. Ж.) были совершенно правы, когда с первой же минуты забастовки предупреждали, что Генсовет становится во главе движения, чтобы предать его. Возглавить, чтобы обезглавить».
Прощаясь с собственными иллюзиями, надеждами на единый рабочий фронт, подчеркнул: «Генеральный совет оказался на службе у буржуазии. Великий кризис вскрыл всю гниль Генсовета… Непосредственный исход забастовки представляет собой не компромисс, а предательство, не соглашение, а измену, не нашу победу, а победу наших классовых врагов… Нужно твердо взглянуть на вещи, ни капельки не обманывая себя».
Завершил же Зиновьев разговор о значении событий в Великобритании объяснением ключевой, сложной, вызывающей споры проблемы. «Английская забастовка, — заявил он, — ставит заново вопрос о стабилизации капитализма. Ставит и решает его в новом свете. Мы вправе заявить, что анализ мирового положения, который дал Коминтерн, подтверждается, и в частности на примере английского рабочего движения». И произнес с необоснованным оптимизмом: «Теперь дан ясный ответ на вопрос о стабилизации капитализма… Если бы английские рабочие выиграли забастовку, то мировая революция сделала бы громадный скачок вперед. Победа английского рабочего класса явилась бы победой социализма в Англии и во всей Европе. Этого еще нет. Но у нас есть все основания сказать: то, что происходит сейчас, есть что угодно, только не стабилизация… То, что произошло в Англии, дает возможность, повторяю, подвести итог многим спорам вокруг стабилизации. Хороша стабилизация, которая приводит в главной стране европейского капитализма — могущественной Англии — ко всеобщей забастовке, продолжавшейся десять дней»479.
Зиновьев подтвердил в докладе свое твердое убеждение в том, что стабилизация капитализма не только относительна, но и, главное, временная. Иными словами, дал ту же оценку и в проекте тезисов для заседания ИККИ, который он подготовил по заданию ПБ.
По довольно точному конспекту Сталина он выглядел следующим образом:
1) стабилизация, конечно же, уже кончилась; 2) мы вступили или уже вступаем в полосу революционных взрывов; 3) тактика собирания сил и работа в реакционных профсоюзах теряет свое значение и отходит на задний план; 4) тактика единого фронта исчерпала себя; 5) мы должны строить свои профсоюзы, опираясь на движение меньшинства. Отсюда — предложение взять на себя инициативу разрыва с Генсоветом480.
Но и на этот раз партийный ареопаг отверг написанное главой ИККИ. Молотов и Бухарин начали убеждать генсека, находившегося в отпуске на Кавказе, что «Зиновьев пересматривает оценку стабилизации и тактику Коминтерна, обливает грязью проводившуюся до сих пор коминтерновскую политику с намеками при этом на ВКП и отдельных цекистов… Тезисы Зиновьева необходимо отвергнуть и противопоставить им политически четкие тезисы ЦК, включающие наше право и обязанность беспощадной критики и разоблачения правых и всех левых Генсовета, но не берущие инициативы разрыва с Генсоветом».
В тот же день, 1 июня, уже лишь Молотов пишет Сталину: «Наши тезисы, по-моему, должны иметь характер решительной атаки на попытки Зиновьева и Троцкого произвести коренной, хотя и трусливый, пересмотр проводившейся линии. Наши тезисы должны резко защищать правильность линии ИККИ, ВКП и ВЦСПС».
На следующий день Сталин коротко, категорично, без грубых выражений, как у Бухарина, ответил: «Видимо, они хотят английским вопросом отыграться и вернуть все, потерянное ранее. Надо их поставить на место». А 3 июня отправил Молотову пространное послание с развернутыми обвинениями тех, кого отныне считал идеологическими врагами. На этот раз — без излишней эмоциональности.
«Решительная борьба, — требовал он, — против Зиновьева и Троцкого, ведущих линию на раскол профдвижения, против единого фронта… Решительный отпор линии Зиновьева и Троцкого, ведущих к изоляции компартий от масс… Тезисы Зиновьева надо отвергнуть целиком как ликвидаторские». И добавил не менее важное: «Отклонение тезисов Гриши может вызвать шантаж насчет отставки, чего пугаться не следует ни в коем случае»481.
В тот же день появилось и второе (либо продолжение первого) письмо Сталина все тому же адресату. С более развернутым разъяснением «важнейших ошибок» Зиновьева — «вопросы английской забастовки, о Пилсудском и китайской революции». Генсек в нем не обратил внимания на то, что все перечисленные ошибки выражают последовательную, неизменную позицию Зиновьева как подлинного марксиста и верного ученика Ленина, не пожелавшего ставить ИККИ в зависимость от взглядов меньшевиков, то есть современных социал-демократов, какую бы форму они ни принимали. Следовательно, расценивал позицию Зиновьева с точки зрения правых. Правда, начал объяснения свои, расценив «ошибку» Зиновьева как некий «правый уклон», хотя и бездоказательно, что не подтверждалось конкретными делами.
В начале всеобщей забастовки в Великобритании, писал Сталин, Зиновьев на заседании ПБ якобы посоветовал направить британской компартии указание, в котором «не сказал ни единого слова о необходимости перевода общей забастовки на рельсы политической борьбы; не оказалось и намека на лозунг «Долой правительство консерваторов, да здравствует рабочее (то есть лейбористское — Ю. Ж.) правительство… Нет гарантий, что такие ошибки не повторятся в работе Зиновьева и его сторонников».
Затем генсек вспомнил о заседании ПБ, состоявшемся 26 апреля, на котором Зиновьев «чисто ликвидаторски» предложил «желательность ухода компартии (Китая — Ю. Ж.) из Гоминьдана». После осуждения взял его назад. Потому-то ПБ и постановило «признать вопрос о разрыве между Гоминьданом и компартией имеющим первостепенное политическое значение. Считать такой разрыв совершенно недопустимым»482.
Об этих, то якобы «правой», то «левой» ошибках Зиновьева генсек писал еще как свидетель (он присутствовал на всех заседаниях ПБ вплоть по 20 мая, до ухода в отпуск на полтора месяца), но о третьей — уже с чужих, неизвестно чьих слов. Писал о том, что на заседании Польской комиссии ПБ в
