Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции - Юрий Николаевич Жуков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И все же, несмотря на столь однозначно отрицательную оценку всего лишь высказываний Зиновьева при обсуждении еще не решенных вопросов, взгляды самого Сталина — для всех, а не только для членов ПБ — оставались двойственными, центристскими. Проявились открыто тогда же, 8 июня. В выступлении на собрании рабочих железнодорожных мастерских Тифлиса с докладом «Об английской забастовке и событиях в Польше», опубликованном «Правдой» 16 июня.
Поначалу генсек солидаризировался с Зиновьевым. Как и он, отметил: «Решение Коммунистического интернационала о временном и непрочном характере стабилизации капитализма является совершенно правильным». Но тут же поспешил подыграть и Бухарину. «Неправильно, — отметил генсек, — положение о прочности стабилизации капитализма, но столь же неправильно противоположное положение о том, что стабилизация кончилась, что она ликвидирована и что мы вступили теперь будто бы в период высшего подъема революционных бурь».
Теперь читателям, коммунистам приходилось самим решать, что из сказанного Сталиным верно, что следует принять как руководство к действию.
Тем временем, 5 июня, шесть членов ПБ — конечно же, Бухарин, Молотов, Рыков; далекий от проблем мирового профдвижения Калинин; послушный Ворошилов; выведенный из-под удара за активную поддержку Генсовета, решившего прекратить всеобщую забастовку, Томский — против двух, Зиновьева и Троцкого, утвердили тезисы, написанные Бухариным и одобренные Сталиным. Подтверждавшие «правый» курс партии — требование присутствия компартии Китая в структуре Гоминьдана; сохранения АРКа, продолжение сотрудничества с Генсоветом (не подозревая, что год спустя по его инициативе все отношения советских профсоюзов с британскими будут разорваны). 8 июня и ИККИ утвердило эти тезисы, на следующий день напечатанные «Правдой».
Теперь все выглядело так, будто судьба Зиновьева решена и для принятия соответствующего постановления оставалось лишь дождаться возвращения Сталина из отпуска для проведения юридически необходимого пленума ЦК. Однако оказалось — роковой час еще не настал.
2.
Несмотря на сильное моральное давление генсека, Зиновьеву в те майские дни все же удалось, хотя и отчасти, реабилитировать себя. Вернуть свое прежнее имя истинного ленинца, знатока европейской политики, рабочего и коммунистического движения. Добился же он того, изначально заняв твердую позицию по отношению к государственному перевороту, совершенному маршалом Пилсудским.
Польша не только с провозглашения независимости 7 ноября 1918 года, но и после принятия 17 марта 1921 года конституции пребывала в политическом хаосе. За пять лет сменилось три президента (одного из них, Г. Нарушевича, убил ультранационалист), одиннадцать правительств. В воздухе витала угроза переворота, которого ожидали и со стороны князя Э. Сапеги, представлявшего интересы старой аристократии, и генерала Ю. Галлера, героя советско-польской войны.
Все, происходившее в Речи Посполитой, слишком уж напоминало атмосферу, царившую в Италии — перед захватом власти Б. Муссолини 31 октября 1922 года, в Испании — в канун переворота М. Примо де-Ривера 13 сентября 1923 года. Слишком напоминало.
С каждым днем в Речи Посполитой нарастало открытое противостояние одной из старейших партий страны — народных демократов, создавших блок с социалистической партией (ППС), и ушедшего в отставку с поста «начальника государства» совсем недавно, 14 декабря 1922 года.
В неизбежной и скорой схватке коммунисты Польши решили, не скрывая того, принять сторону Пилсудского, рьяного противника парламентаризма. Первым, кто выразил свое мнение о столь непонятной позиции, стал кандидат в члены ПБ, сторонник генсека Дзержинский, располагавший благодаря своему посту председателя ОГПУ, исчерпывающей информацией о положении в соседней стране.
В письме В. Богуцкому, члену ЦК польской компартии, он писал 17 апреля: «Я за то, чтобы в борьбе, которая происходит в настоящее время между эндецией и Пилсудским, наша партия всем фронтом пошла против эндеции и ППС и поддержала Пилсудского (выделено мной — Ю. Ж. ), толкая его влево, разжигая крестьянскую революцию, но чтобы никогда не теряла своей собственной физиономии и не обманывала массы… Впрочем, я стал сомневаться, чтобы Пилсудский сам решится на гражданскую войну»484.
Дзержинский не случайно писал о гражданской войне. Именно 17 апреля военный министр (до 5 мая) генерал Л. Желиговский, прославившийся захватом в 1919 году Виленщины, отдал приказ о проведении неподалеку от Варшавы учений ряда воинских частей под командованием Пилсудского. Ко всему, 1 мая столицу парализовала всеобщая забастовка. Однако Зиновьев, зная и о событиях в соседней стране, и о письме Дзержинского, повел себя весьма осмотрительно в своих прогнозах.
Выступая 26 апреля на активе нескольких парторганизаций, лишь кратко отметил: «В Польше в ближайшем будущем мы можем ожидать серьезных событий»485. Только — «ожидать», но можем и не дождаться. Неких «серьезных событий», но отнюдь не революции. Когда же после боев 12, 13, 14 мая верные Пилсудскому войска захватили Варшаву, а он сам — власть, Зиновьев промолчал. Никак не отреагировал на публикацию в советской прессе листовки ЦК польской компартии от 12 мая. Объяснявшей: «Сегодня может начаться вооруженная борьба между Пилсудским, за которым идут демократические солдаты и офицеры, а также демократические силы рабочих и крестьян, с одной стороны, и правительством капиталистов, кулаков и фашистов, с другой. Вы знаете, что наши цели идут дальше цели Пилсудского. Однако в этой борьбе место революционных рабочих в рядах противников правительства»486.
Промолчал Зиновьев и тогда, когда «Правда» все еще выражала надежду на скорое изменение положения в Польше. Опубликовала 15 мая как передовицу статью К. Радека, утверждавшего: «Хотя он (Пилсудский), будучи у власти (с ноября 1918 года по декабрь 1922 — Ю. Ж.), не дал ничего ни рабочим, ни крестьянам, тем не менее теперь он стал выразителем общего недовольства». И все же на всякий случай оговорил: «Выступление Пилсудского является выражением тяжелого кризиса, который переживает буржуазная Польша. Оно будет иметь серьезное значение лишь в том случае, если даст толчок народным силам и создаст лучшие условия для их борьбы, даст оздоровление отношений, господствующих в Польской республике».
Зиновьев, в отличие от поляка Дзержинского и польского еврея Радека, ничуть не обольщался Пилсудским. Не возлагал на него надежды лишь потому, что тот в прошлом был социалистом — одним из руководителей ППС, создателем ее боевой организации, активно участвовал в революции 1905 года. Уже 20 мая, как только победа мятежников стала более чем очевидной, внес в ПБ проект постановления, тут же утвержденного без какой-либо правки: «Считать
