Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции - Юрий Николаевич Жуков

серьезной политической ошибкой ЦК КПП лозунг “поддержки революционных войск, выступивших под командой Пилсудского”. Начать прямую разоблачительную кампанию против Пилсудского и его правительства, сказав, что Пилсудский заключил на деле единый фронт с фашистами против рабочих и крестьян. Предложить Польской комиссии через президиум ИККИ принять более подробные указания ЦК КПП».

Последний пункт, но уже изложенный постановлением ИККИ, прозвучал более жестко, сурово, как приговор. «Лозунги “поддержка лагеря Пилсудского, — указал он, — поддержка революционных войск Пилсудского” и т. п., были и являются грубой политической ошибкой, вытекающей из абсолютно неверной политической оценки положения»487.

Таковым оказалось истинное суждение Зиновьева о польских событиях. Сталин же открыто признал ошибочность курса польской компартии только 8 июня, в докладе, прочитанном рабочим главных железнодорожных мастерских Тифлиса. А в тот же день ту же позицию занял и Бухарин, выступая в Москве. Казалось, члены ПБ теперь должны были бы, наконец, увериться в правильном понимании Зиновьевым происходящего, безошибочности его прогноза. Однако 17 июня они отклонили его предложение информировать британскую компартию о разногласиях по английскому вопросу488. Скорее всего, чтобы избежать признания собственных заблуждений. После прекращения всеобщей забастовки выглядевших бы слишком очевидными, а виновными в них признать М. П. Томского, А. Лозовского — генерального секретаря Профинтерна, И. А. Пятницкого — секретаря ИККИ.

… Из трех, предъявленных Сталиным обвинений Зиновьеву самым серьезным оказалось последнее — по Китаю, на успехи которого в антиимпериалистической борьбе (после так и не состоявшейся революции в Германии) Москва возлагала самые большие надежды. Во многом опирающиеся на просоветский курс Сун Ятсена, создателя национальной партии Гоминьдан, реорганизованной в 1924 году с помощью М. М. Бородина, советского политического советника. Ставшей правящей в центре Южного Китая — Кантоне (Гуанчжоу — город, расположенный в 200 км к северу от Гонконга). Располагавшей, благодаря советским военным советникам, руководство которыми осуществлялось с 1924 года комкором В. К. Блюхером, хорошо подготовленной, продолжавшей расти Народно-революционной армией. При этом положение в Кантоне оказалось более чем парадоксальным. Компартия Китая, весьма немногочисленная, созданная лишь в конце 1922 года, не являлась самостоятельной политической силой. В соответствии с директивой ИККИ, она входила как автономная организация в структуру мелкобуржуазного Гоминьдана. С далеко идущей задачей овладеть им изнутри.

Столь необычной ситуацией после смерти Сун Ятсена в марте 1925 года и попытался воспользоваться Чан Кайши. Начальник Военно-политической академии Гоминьдана, находившейся в 10 км от Кантона, на острове Вампу, и одновременно главный инспектор Народно-революционной армии, командир ее 1-го корпуса. В марте 1926 года он потребовал от коммунистов либо окончательно войти в Гоминьдан, беспрекословно подчиняясь его решениям, либо покинуть его ряды.

Переговоры с Чан Кайши, проведенные приехавшей из Москвы комиссией во главе с А. С. Бубновым, членом ОБ и заведующим отделом агитации и пропаганды ЦК, ни к чему не привели. Тогда слишком сговорчивых Бородина и Блюхера отозвали на родину, заменив на посту главного военного советника последнего комкором Н. В. Куйбышевым, братом председателя ЦКК ВКП(б) В. В. Куйбышева.

В ответ Чан Кайши сделал попытку произвести контрреволюционный переворот. 20 марта подчиненные ему войска начали аресты коммунистов и блокировали район Кантона, в котором проживали советские советники. Дело явно шло к разрыву всех связей с СССР.

Узнав о происшедшем, Зиновьев внес 29 апреля на рассмотрение ПБ предложение о выходе компартии Китая из Гоминьдана. Ведь для него единый фронт, даже антиимпериалистический, в полуколониальной крестьянской стране оставался делом масс, а не партий, не служил мостиком для полного слияния компартий с социал-демократами, тем более с мелкобуржуазным Гоминьданом. Однако члены ПБ отклонили проект Зиновьева. Видимо, они все еще сохраняли самые хорошие впечатления о Чан Кайши, с которым общались во время его приезда в Москву осенью 1923 года. И утвердили прямо противоположное решение:

«Признать вопрос о разрыве между Гоминьданом и компартией имеющим первостепенное политическое значение. Считать такой разрыв совершенно недопустимым. Признать необходимым вести линию на сохранение компартии в составе Гоминьдана. Вести дело к уходу (или исключению) правых гоминьдановцев из Гоминьдана. Идти на внутренние организационные уступки левым гоминьдановцам»489. Видимо, Чан Кайши почему-то посчитали левым.

Уступки Кремля выразились в том, что в Кантон вернули уступчивых Бородина и Блюхера, которые, как им тогда показалось, восстановили прежние доверительные отношения с Гоминьданом и Чан Кайши.

… Итак, все три «ошибки» Зиновьева были не только осуждены, но и сразу же отвергнуты как предложения. Поэтому 15 июня Сталин позволил себе написать Молотову и Бухарину: «Я думаю, что в скором времени партия набьет морду Троцкому и Грише (Зиновьеву — Ю. Ж.) с Каменевым и сделает из них отщепенцев». А десятью днями позже, на этот раз «Молотову, Рыкову, Бухарину и другим друзьям», явно подготовившись к предстоящему вскоре пленуму, из трех противников избрал как главный объект атаки одного из них. Того, кто чаще других становился ему на пути.

«До появления группы Зиновьева, — писал генсек, оппозиционные течения (Троцкий, Рабочая оппозиция и др.) вели себя более или менее лояльно, более или менее терпимо. С появлением группы Зиновьева оппозиционные течения стали наглеть, ломать рамки лояльности. Группа Зиновьева стала вдохновителем всего раскольничьего в оппозиционных течениях, фактическим лидером раскольничьих течений в партии.

Такая роль выпала на долю группы Зиновьева потому, что а) она лучше знакома с нашими приемами, чем любая другая группа; б) она вообще сильнее других групп, ибо имеет в своих руках ИККИ (председатель ИККИ), представляющий серьезную силу; в) она ведет себя, ввиду этого, наглее всякой другой группы, давая образцы “смелости” и “решительности” другим течениям.

Поэтому группа Зиновьева является сейчас наиболее вредной, и удар должен быть нанесен на пленуме именно этой группе. Зиновьева нужно вывести из Политбюро с предупреждением вывода его из ЦК, если не будет прекращена его работа по подготовке раскола.

Либо мы этот удар сделаем сейчас в расчете, что Троцкий и другие станут опять лояльными, либо мы рискуем превратить ЦК и его органы в неработоспособные учреждения… Возможно, что после этого Зиновьев подаст в отставку по ИККИ. Мы должны ее принять… Это будет разоружение группы Зиновьева и ликвидация зиновьевской линии на наглость в деле подготовки раскола… В парии и стране пройдет это дело без малейших осложнений — Зиновьева не пожалеют, ибо знают его хорошо…

В… резолюции надо сказать, что Зиновьев выводится из Политбюро не из-за разногласий с ЦК — не менее глубокие разногласия имеются-де с Троцким, однако вопрос о выводе Троцкого из Политбюро не стоит, а из-за его (Зиновьева) политики раскола… При широкой резолюции пленума (прежний план) пришлось бы официально объединить Зиновьева и Троцкого в один