Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции - Юрий Николаевич Жуков

или неправильной нашей политики в деревне, критерий отношения к ней крестьянства, что этим критерием является наличие или отсутствие восстаний. Нет! Это теперь не так.

Нужно понять, что мы вошли в обыденщину экономики НЭПа, вошли в новую стадию НЭПа. И нужно понять, что то, что мы имели в этом (хозяйственном — Ю. Ж.) году, было, конечно, не восстание, но некоторая попытка экономической борьбы тех определенных прослоек кулачества и отчасти частников против нас, которая сумела найти себе выражение без прямых вооруженных выступлений».

Так, отнюдь не завуалированно, Зиновьев выразился о срыве хлебозаготовительной кампании. А вслед за тем сказал то, что до него говорил, оперируя точными цифрами, Дзержинский. Что позже подхватил и развил Сталин, когда разошелся во взглядах с Бухариным и Рыковым.

«Нужно понять, — призывал Зиновьев участников пленума, — что именно для удержания смычки рабочего класса с основной многомиллионной массой крестьянства надо теперь во что бы то ни стало двинуть дело индустриализации. Дать крестьянству товары по удовлетворительным ценам, дать ему сельхозмашины, дать ему кровельное железо, гвозди и прочее. И в то же время только курс на индустриализацию обеспечивает нам усиление удельного веса пролетариата, единственной, до конца надежной силы против растущего кулака. И в то же время только индустриализация обеспечивает нашу независимость… Не рвать, не ослаблять смычку хотим мы, а индустриализировать ее, упрочить ее, укрепить ее в нынешних условиях — в новой стадии НЭПа».

О чем бы ни говорил Зиновьев, всякий раз он возвращался к проблеме отношения к кулаку, к критике Бухарина с его одиозным призывом «Обогащайтесь!», хотя и не называл его по имени.

«Мы сказали на октябрьском пленуме 1925 года, — продолжил свою ликбезовскую лекцию по политграмоте для членов ЦК и ЦКК Зиновьев, — что, по нашему мнению, гвоздь политического положения заключается в том, что кулак показался на горизонте. Можно ли теперь отрицать этот факт? Нет, ибо этот факт чем дальше, тем определеннее сказывается…

Голытьба растет как раз тогда, когда растет кулак… И вот то отношение, которое мы встречаем у вас, когда мы указываем на этот процесс, свидетельствует о некотором политическом неблагополучии в партии. Мы говорим о кулаке, а вы говорите о крестьянстве. Разве можно тут ставить знак равенства?»

Счел Зиновьев не только возможным, но и необходимым вступить в полемику с главой правительства. «Тов. Рыков, — заметил он, — сказал в своем докладе, что он считает теперь крестьянскую верхушку в 15 процентов… в этих 15 процентах имеются и кулаки, и верхушка середняков. По-моему, то, что он определил в 15 процентов, это группа выросшей и вырастающей деревенской буржуазии. Если это теперь признано и вами, то спрашивается, почему же вы воевали несколько месяцев против того, что мы говорили? Почему воевал Сталин, который говорил: есть середняк, бедняк, кулак, и ничего иного не дано. А мы говорили, что есть и середняцкая верхушка, которая постепенно превращается в кулаков…

Вы сами говорите, что верхушка — 15 процентов. Раньше у вас гуляла другая цифра — 97 процентов середняков и бедняков, 3 процента кулака».

Продолжил столь же агрессивно, нетерпимо: «Мы вошли во вторую стадию новой экономической политики, когда мы подходим к довоенному уровню хозяйства. Теперь мы должны смотреть прежде всего на внутренний классовый разрез деревни, на дифференциацию ее».

Бегло затронул Зиновьев и иные аспекты проблемы: «Трактор в значительной мере идет в руки кулака… В “Правде” названа цифра — 30 процентов и более… Разве не факт, что у нас на Украине есть уже аренда в 100–150 десятин? 100–150 десятин земли на Украине — мы знаем, что это такое… Инструкция (ЦИК — Ю. Ж. )… расширяет избирательные права в пользу верхушки деревни… Мы постановили с вами девятимиллионный фонд образовать в пользу бедноты, а при разборе в Политбюро говорилось, что мы этим можем оказать медвежью услугу бедноте, что она и так мало кредитуется от кооперации, а теперь со ссылкой на то, что у них есть особый фонд, им совсем не дадут ни копейки…

Если возьмете все это вместе — вопрос о тракторах, избирательную инструкцию, вопрос об организации бедноты, вопрос о крестьянской кооперации, вопрос об аренде земли, тогда вы, товарищи, поймете, что нам надо искать не тех, кто будто бы забывает о середняке. Нам нужно говорить о том, чтобы выполнять свои элементарные обязанности в крестьянском вопросе и не забывать о кулаке».

Ну, а завершил же Зиновьев свое выступление, больше не вспоминая об индустриализации. Вместо того противопоставил себя и своих немногочисленных соратников подавляющему большинству ЦК.

«На основе того, — пророчески заявил он, — что имеется в стране в 1926 году в самом рабочем классе, крестьянстве, в нашей партии, на основе этого известная перегруппировка сил в партии неизбежна. Она началась и происходит на обоих полюсах — и у нас, и у вас. Ряд разногласий остается и останется, а перегруппировка сил все же будет».

Почему? Подчеркнул: «Нам нужна правильная крестьянская политика рабочей партии… правильная пролетарская политика в отношении крестьянства. А вам иногда вместо этого предлагают заменить пролетарскую политику крестьянской».

Не смог забыть Зиновьев и о судьбе ленинградской оппозиции. «Не будем спорить, — чуть ли не примиренчески заговорил он, — обо всей питерской организации. Возьмем, что бесспорно. Вы выступаете против старого актива ленинградской организации. Вы решили сломить его. Это факт. Так вот, если актив ленинградской организации почему-то теперь не годится в политические помощники или в одного из политических помощников партии и Центрального комитета, то тут где-то у вас есть политическая ошибка. Это изменение произошло совсем недавно. На 13-м съезде дело было не так. Конечно, во всем виноват Зиновьев, это давно известно. Я думаю, что тут есть что-то такое и классовое».

Лишь намекнув тем на противостояние пролетарской и крестьянской идеологий, продолжил: «Когда мы живем в обстановке двух классов, когда растет верхушка в деревне, когда есть охлаждение с крестьянами, когда частник растет в городе, когда международная обстановка не так блестяща, при таком положении, товарищи, надо стремиться к тому, чтобы атмосфера в партии была такова, чтобы в Центральном комитете нашей партии мы могли обсуждать вопросы без того, чтобы попасть в люди, которые хотят разорвать смычку рабочих и крестьян.

Надо, чтобы эти вопросы могли быть обсуждены и надо в тот момент, когда у нас настроение рабочих не вполне удовлетворительно, надо, чтобы в Центральном комитете партии об этом можно было говорить»469.

Выступление Зиновьева завершило третий день работы пленума. И утром 9 апреля членам ЦК и ЦКК пришлось решить самый важный вопрос прошедшей дискуссии.