Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции - Юрий Николаевич Жуков

принять или мотивированно отвергнуть сделанные замечания, разъяснить делегатам то, что оказалось для них непонятным. Вместо того они подвергли уничижительной критике практически все предложения, выдвинутые Зиновьевым. Правда, расценили их по-своему.

Проявил необычную мягкость Молотов. Задался риторическим вопросом: «Имеется ли… что-нибудь такое, что можно было бы назвать особой линией товарищей Зиновьева, Каменева и других?» Твердо ответил: «Такой особой линии, к счастью, пока не имеется»1. Иначе расценил предложения, высказанные меньшинством, Сталин. Последовательно раскритиковал, и весьма жестко, тех, кого счел своими идейными противниками, допускающими вопиющие ошибки, настаивающих на них — Сокольникова, Каменева, Крупскую, Зиновьева. Как и они, непременно ссылался на Ленина, по-своему характеризуя спорные вопросы — НЭПа, госкапитализма, крестьянства. Подводя некий итог, назвал их брошюру «платформой оппозиции», хотя и не привел ни одного сколько-нибудь убедительного довода в защиту такой оценки. Зато демонстративно взял под защиту их главного противника, Бухарина. Произнес вскоре ставшую популярной фразу: «Крови Бухарина хотите? Не дадим вам его крови, так и знайте»447448.

В унисон со Сталиным поспешил выступить один из членов ленинградской делегации А. П. Семенов. Зачитал заявление, подписанное им, а также Н. А. Углановым — секретарем МК, И. П. Комаровым — секретарем Северо-Западного бюро ЦК и неким Володиным. Заявление, призванное дискредитировать всю делегацию ленинградской партийной организации.

С новой силой противостояние на съезде возобновилось после отчета В. В. Куйбышева о работе ЦКК. В последовавших за ним прениях в целом весьма благожелательно — ведь они были членами президиума ЦКК — выступили Е. М. Ярославский, А. А. Сольц, С. И. Гусев, М. Ф. Шкирятов. Но все же прозвучали и отрицательные мнения. Не только взявшие под защиту четырех авторов пресловутой брошюры и ленинградскую делегацию в целом, но и приоткрывшие тайну принятия нужных ЦК решений.

И. П. Бакаев — председатель Ленинградской губернской контрольной комиссии — «Прежде, чем наклеивать тот или иной ярлык ликвидаторства… на меньшинство Центрального комитета…. (ЦКК) обязана была выслушать меньшинство… Невиданный случай в практике нашей партии — авансом предрешают обвинение… Огульное, решительно ни на чем не основанное обвинение бросает в лицо ленинградских губернской и районных конференций… Это можно делать только тогда, когда заранее знаешь, что за это от тебя не потребуют никаких доказательств»449.

Н. К. Крупская, член ЦКК — ЦКК «поставлена на то, чтобы в вопросах охраны единства партии она сохраняла определенную независимость и объективность мысли… На последнем заседании, когда я спросила тов. Куйбышева, принимал ли он участие в выработке московской резолюции, он мне ответил: да, принимал… Как член партии, он должен принимать участие в той или другой работе партии, но не в партийном руководстве. Его не на то выбирали. Его выбирали для работы в ЦКК, а не для политического руководства партией. Это неправильно, потому что дает возможность как раз обвинить члена ЦКК в пристрастии…

Заслушали мы на этом собрании отчет, в котором такие обвинения бросались, что Зиновьев излагал свою книжку “Ленинизм” в кружках. Я никогда не слышала, чтобы можно было поставить в укор члену партии или члену ЦК… изложение книжки, которая открыто напечатана, не представляет ничего нелегального, считать каким-то преступлением»450.

К. И. Николаева, заведующая отделом работниц ЦК — «ЦКК должна была заранее видеть факты разногласий в нашем ЦК и отнестись к ним с надлежащей серьезностью. Когда вопрос был поставлен товарищами из Ленинграда принципиально, как реагировала ЦКК? Имеет ли она свою объективную точку зрения на эти принципиальные вопросы? Нет, не имеет… Имеет точку зрения большинства и направляет свои удары по ленинградской организации. И этим самым создается недопустимый характер дискуссии, которая происходила до партийного съезда и на самом съезде…

Загоняется внутрь недовольство, заставляют молчать и не обмениваться мнениями мыслящих членов партии, думающих о ее судьбах… Это наносит вред нашей партии… Доносы на партийных товарищей, доносы на тех, кто будет обмениваться по-товарищески мнением с тем или иным товарищем, это будет только разлагать нашу партию…

Впервые в истории нашей партии меньшинство не было привлечено к разработке резолюции. Впервые в истории нашей партии со стороны Контрольной комиссии не было сделано ни одной попытки к тому, чтобы создать комиссию с включением меньшинства для выработки единодушного мнения»451.

1.

Резкое столкновение на партийном форуме вроде бы обернулось, как могло показаться рядовому коммунисту, черпающему новости только из «Правды», бурей в стакане воды. Ведь было принято всего одно кадровое решение, да и то лишь косвенно затрагивавшее Зиновьева и его соратников. 29 декабря делегаты съезда без обсуждения потребовали «немедленных мер по изменению и улучшению состава редакции “Ленинградской правды”»452. Протест Зиновьева ни к чему не привел. Также гласом вопиющего в пустыне оказалось и зачитанное Бакаевым заявление, подписанное 24 членами ленинградской делегации. Указавшее, в частности: «Назначение редактором газеты товарища, который будет вести газету против губкома партии, создаст положение, совершенно невозможное для организации, равносильное разгрому губкома, и означает насильственное подавление мнения всей ленинградской организации»453.

Все напрасно. Уже на следующий день новый редактор «Ленинградской правды», присланный из Москвы И. И. Скворцов-Степанов, продолжавший возглавлять «Известия», вместе с приехавшими с ним сотрудниками выпустил очередной номер органа Ленинградского губкома в откровенно промосковском духе. С использованием одиозных слов «оппозиция», «оппозиционеры».

Прошедший же 1 января однодневный пленум ЦК для избрания нового состава высших органов партии очертил более широкий круг подвергающихся необъявленной опале. В состав ПБ не включили Каменева, а Сокольников перестал быть кандидатом в члены ПБ. Только теперь становилось очевидным, что наказывать решили все съездовское меньшинство.

Зиновьев поспешил проявить солидарность с Каменевым. «Исключение товарища Каменева, — заявил он, — перевод его в кандидаты (в члены ПБ — Ю. Ж.) может быть объяснен только таким соображением, что политическая линия товарища Каменева неправильна. Так как я эту линию разделяю целиком и полностью, то должен заметить, что считаю совершенно невозможным для себя в таком положении, когда во всей стране продолжается агитация, что я “ликвидатор” и “паникер”, принять такой выборный пост, который мне предлагают… Если дело идет о том, что наличие определенной политической линии считается несовместимой с работой в Политбюро товарища Каменева, то это целиком относится и ко мне»454.

А несколько позже еще раз заявил: «Политически мы с Каменевым представляем одно и то же. На съезде мы занимали и до съезда занимали одну и ту же линию. Вот почему мы вправе предположить, что тут дело идет не о политической линии Каменева, не о политическом выступлении, а о чем-то другом, какие-то еще аргументы должны быть. У нас вполне законное право