Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции - Юрий Николаевич Жуков

сельского хозяйства. Именно такой подход к самой важной проблеме и дозволил как Троцкому, так и Каменеву изложить серьезнейшие замечания в письменном виде.

Троцкий, уже призывавший партию к индустриализации двумя годами ранее, на 12-м съезде, утверждал: «14-й съезд партии выдвинул в качестве основной директивы курс на индустриализацию. Пути, методы и темпы осуществления этой директивы являются решающими не только для судеб нашего продвижения к социализму, но и для судеб политического господства рабочего класса в Советском Союзе»465.

Иной характер носили поправки Каменева, сконцентрированные на провале хлебозаготовок. Получивших вскоре чуть ли не официальное название «кулацкая забастовка» — из-за отказа зажиточных крестьян продавать государству свою продукцию по его ценам.

«На заготовках хлеба и сельскохозяйственного сырья — отмечал он, — необходимого для промышленности, роль стихийных факторов, частного капитала и кулацкой верхушки деревни оказались сильнее, чем это предполагалось… Основным звеном, которое необходимо ухватить партии для того, чтобы преодолеть враждебные социализму тенденции, является практическое осуществление всесторонней индустриализации страны»466.

Итак, проект резолюции пленума, зачитанный Рыковым, и поправки Троцкого, Каменева отличались лишь «одним». Вариант главы правительства настаивал: «Промышленность может преодолеть трудности своего дальнейшего развития, привлечь необходимый для того капитал только в том случае, если будет обеспечено дальнейшее развитие сельского хозяйства». Поправки же требовали обратного — превалирования интересов промышленности. Не случайно же Рыков в своем докладе подчеркнул ту же мысль:

«Проект резолюции, предложенный вашему вниманию, пытается ответить на вопрос, который чрезвычайно волнует широкие массы партии: изменилась ли политика партии по отношению к сельскому хозяйству и крестьянству с выдвижением на первый план задач индустриализации, и если изменилась, то не находится ли это в противоречии со всей той политикой, которую партия проводила за последние пять лет»467.

Точнее говоря, Рыков открыто назвал сакраментальный вопрос: продолжать ли НЭП или настала пора отказаться от него.

В последовавших после доклада Рыкова прениях главу правительства, говорившего от имени ПБ, твердо поддержали Р. И. Эйхе — председатель Сибирского крайисполкома, Я. Э. Рудзутак — член ПБ, Я. А. Яковлев — редактор газет «Беднота» и «Крестьянская газета», Г. К. Орджоникидзе — председатель ЦКК и нарком РКИ, Ф. Э. Дзержинский — председатель ВСНХ СССР и ОГПУ, М. И. Калинин — член ПБ и председатель ЦИК СССР, Н. К. Антипов — секретарь Уральского обкома, А. Н. До-гадов — секретарь ВЦСПС, В. М. Молотов — член ПБ, Л. М. Каганович — генеральный секретарь ЦК компартии Украины… Продолжали же борьбу за индустриализцию только двое: Г. Л. Пятаков — заместитель председателя ВСНХ СССР и Г. Е. Зиновьев. Последний получил слово вечером 8 апреля, но не просто выступил в прениях, а с пространным докладом, продолжавшимся около часа.

И снова Зиновьев сам вызвал огонь на себя, доказывая правоту свою, а не большинства ЦК. Потому и начал с перечисления шести вопросов, по которым прежде часто писал и говорил, всякий раз подвергаясь острой критике:

«1… Рост кулака и требование ограничить эксплуататорские стремления кулака… 2… Трудящиеся массы мечтают о социальном равенстве… 3… Новая стадия НЭПа ставит перед нами новые задачи… 4… Надо еще раз задуматься насчет социального состава нашей партии… 5… Техническое состояние нашей страны представляет собой серьезные затруднения для строительства социализма… 6… В данный момент и при данном положении вещей нельзя снижать реальную заработную плату рабочим».

Словом, перечислил все пункты разногласий с отчетным докладом Сталина на минувшем только что съезде.

И все же Зиновьев сразу отказался от именно такого плана выступления. Все, о чем вслед за тем говорил, оказалось пронизанным одной-единственной мыслью — необходимостью для решения всех вопросов народного хозяйства проведения курса на индустриализацию. В чем полностью поддержал и генсека с его отчетным докладом на минувшем съезде, и резолюцию самого съезда: «держать курс на индустриализацию страны, развитие производства средств производства», «вести экономическое строительство под таким углом зрения, чтобы СССР из страны, ввозящей машины и оборудование, превратить в страну, производящую машины и оборудование», «превратить страну из аграрной в индустриальную»468.

Использовал такой поворот в выступлении только для того, чтобы лишний раз напомнить о своем приоритете. «О том, что необходимо, — заявил он, — начать оставление довоенного уровня, о том, чтобы 100-процентный довоенный уровень как верстовой столб должен остаться позади нас, об этом впервые говорил на 13-м съезде, когда меня зря обвиняли в чрезмерном оптимизме».

«Нам, — продолжил Зиновьев, — сейчас, в 1926 году, абсолютно необходима твердая установка на индустриализацию. Нам подробно разъяснили в Политбюро, будто новое слово содержится именно в первой главе резолюции (шедшего пленума — Ю. Ж.) т. Рыкова, что сначала-де нужно отдать внимание земледелию, а потом индустриализации. Но я уже доказал, что это мы сделали на 13-м съезде».

Выдав столь парадоксальный взгляд на проблему, Зиновьев как бы мимоходом подверг критике сказанное до него и самим Рыковым, и его сторонниками. Отверг и возможные обвинения, которые могли напомнить о его былых возражениях Троцкому, призывавшему к индустриализации еще на 12-м съезде. «Не прав был тов. Троцкий в 1923 году, — объяснил он свою нынешнюю и прежнюю позицию, — потому что до денежной реформы, до завершения денежной реформы нельзя было в такой форме ставить вопрос об индустриализации, как мы ставим этот вопрос сейчас, объявляя индустриализацию очередной в самом непосредственном смысле».

Только затем вернулся к первому и четвертому пунктам своих тезисов. Развил их под лозунгом «курс на индустриализацию».

«Нас здесь, — напал Зиновьев на своих идейных противников, — поучали тому, что нельзя рвать смычку с крестьянством. Я уже говорил, что с недавних пор у нас завелся такой порядок, что, как только заговорим о дифференциации в крестьянстве, о росте кулака, о том, что против него нужно бороться, то сейчас же кричат: “Ты хочешь борьбы с крестьянством, ты подрываешь идею смычки и прочее… ” Она (смычка — Ю. Ж.) имела в первую половину 1917 года одно выражение, а во второй его половине — другое. И еще другое — в 1918–1921 годах. С введением НЭПа в 21 году она имело одно выражение, в 22–23 годах — другое, а в 1926 году тоже другое.

Тов. Сталин говорил в Политбюро, что раз у нас крестьянских восстаний теперь нет, то это почему? Потому-де, что мы ведем правильную крестьянскую политику, потому что кулак не имеет армии, потому что за ним не идет середняк. Это верно и неверно. Конечно, мы освобождены от крестьянских восстаний потому, что ведем правильную крестьянскую политику. Но, я думаю, что ограничиться этим нельзя.

Нельзя теперь, в 1926 году, говорить, что у нас критерий правильной