Политические сочинения. Том II. Социальная статика - Герберт Спенсер

слои способны изменять фокус зрения. Существуют мускулы, которые способны направлять глаза направо и налево, опускать вниз и поднимать вверх. Существует занавеска (зрачок, или радужная оболочка), соразмеряющая количество света, какое следует впускать в глаз. Существует железа для отделения слез. Существует канал, слезный мешок и слезные протоки для орошения глаза смягчающей жидкостью и для истока слез. Существует веко для обтирания глаза и ресницы для его защиты при приближении постороннего тела. Контраст этих двух родов зрительного аппарата указывает на различие между высшим и низшим типом организации. Если мы рассмотрим тот остов, какой необходим для поддержания тканей организма, то найдем, что Annelida[145] (например, обыкновенный червяк) имеет для этого многочисленный ряд колец. Myriapoda[146], следующая непосредственно за Annelida, имеют кольца менее многочисленные и более твердые. У Myriapoda высших разрядов они составляют уже небольшое число твердых сегментов. У насекомых сплочение это пошло еще далее. Подобные же изменения можно заметить в черепокожных: низшие их формы устроены по типу стоножки; высшие (краб) покрыты почти одной сплошной массой. Говоря об этих переменах, профессор Джонс прибавляет: «Если мы будем рассматривать прогрессивное развитие этого класса, то найдем тут, по-видимому, повторение даже тех переходных форм – скорпиона и паука, – которые составляли звенья между Annelida и Myriapoda и между этими последними и насекомыми». Такие изменения внешнего скелета совершенно параллельны изменениям скелета внутреннего. Позвонки многочисленны у рыб и у змееобразных пресмыкающихся. Их менее у высших пресмыкающихся, еще менее у четвероногих и всего менее у человека. В то время как число позвонков уменьшается, их отправления и принадлежности делаются более разнообразными, тогда как у угря, например, они приблизительно все равны. То же самое можно сказать об органах перемещения. Оконечности у морского ежа и присоски морской звезды многочисленны, точно так же как и оконечности стоножки. У ракообразных число ног уменьшается до четырнадцати, двенадцати и десяти; у паукообразных и насекомых – до восьми и шести; у низших млекопитающих оно доходит до четырех и, наконец, у человека – до двух. Аналогические свойства имеет и постепенное изменение пищеварительной полости. На самых низших ступенях она представляет простой мешок с одним отверстием. Затем следует форма трубки с двумя отверстиями, имеющими различное назначение. У низших животных эта трубка состоит от начала до конца из одного всасывающего аппарата, это соединение равных частей; у более высших она видоизменяется и состоит уже из частей неодинаковых; отправление пищеварения подразделено здесь на несколько степеней, и части пищеварительного аппарата имеют уже разное устройство, приспособленное к различным встречающимся при этом отправлениям. Даже классификация, на основании которой человек составляет отряд двуруких и отличается от ближайших к нему четырехруких, указывает на такое уменьшение числа органов с одинаковыми формами и отправлениями.

В развитии общества мы видим точно такой же переход от соединения однородных частей к подразделениям на разнородные, точно такое же постоянное возрастание в распределении отправлений. Первобытный общественный организм весь состоит из повторений одного и того же элемента. Каждый человек в одно и то же время – и воин, и охотник, и рыбак, и строитель, и земледелец, и ремесленник. Каждая часть общества несет те же самые обязанности, что и всякая другая; тут дела идут точно так же, как и в теле полипа, где каждая часть есть в одно и то же время и желудок, и кожа, и легкие. Даже начальники, у которых впервые является наклонность к разделению занятий, в экономическом отношении сохраняют свое сходство с прочими. На следующей степени социальные единицы разделяются на незначительное число классов – солдат, священников и земледельцев. Дальнейший прогресс разделяет земледельцев на различные касты с разнородными занятиями, как у индийцев. Едва ли есть надобность в дальнейших примерах: читателю самому известно, что переход от этих низших типов общества к нашему более сложному и совершенному типу носит на себе тот же самый характер. Читатель также сам заметит, как до сих пор продолжается собрание однородных частей в известных центрах, например, известного рода производства в известных местностях, как размножаются агенты с отдельными отправлениями и все дальше и дальше идет разделение труда.

Знаменательный для этой аналогии факт представляет то обстоятельство, что общества низшего и высшего устройства точно так же различаются друг от друга степенью своей чувствительности, как и животные, отличающиеся большим или меньшим совершенством организации. Отличительная способность низших организмов, дающая им возможность жить после того, как они разрезаны на части, вытекает именно из единообразия и несложности их состава. Если полипа разрезать на несколько частей, то каждая часть разрастается снова до целого полипа. Этим, очевидно, доказывается, что каждая из этих частей имеет все органы, необходимые для жизни; подобное же устройство каждой части возможно лишь под условием воспроизводимости таких органов во всех местах первоначального организма. Наоборот, отдельный член более высшего существа не может жить, потому что не заключает в себе всех условий, необходимых для жизни. Он по отношению к питанию, к нервной энергии, к окислению и т. п. зависит от всех прочих частей того тела, от которого его отделили. Первобытные и позднейшие формы общества точно так же отличаются друг от друга как в своем устройстве, так и в отношении чувствительности к повреждениям. Дикое племя может разделяться и подразделяться с незначительными неудобствами или даже вовсе без всяких неудобств для каждой отдельной части. Каждая из этих частей, заключая в себе все элементы целого, может точно так же вполне удовлетворять своим потребностям и очень скоро принимает простую организацию независимого племени. Напротив, в обществе, подобном нашему, ни одна часть не может быть отрезана или повреждена без того, чтобы от этого не пострадали все остальные. Уничтожьте орган, назначенный для распределения предметов потребления, и значительная часть остальных подвергнется смерти прежде, чем другой подобный же орган будет в состоянии развиться. Отделите внезапно фабричное население от земледельческого – одно тотчас же погибнет, а другое будет долго влачить бедственное существование. Эту взаимную зависимость можно видеть каждый день в коммерческих оборотах: тяжелое положение фабричных рабочих, хотя и временное, тотчас же отзывается стеснениями на торговом рынке колониальных произведений в Лондоне и Ливерпуле; торговля лавочников является тихой или оживленной, смотря по урожаю пшеницы; болезнь картофеля может разорить известные отрасли промышленности.

Таким образом, мы приходим к убеждению, что аналогия между обществом и живым существом не только вполне оправдывается, но к ним применяется один и тот же закон жизни. Соединение многих людей в одно общество: постоянно возрастающая взаимная зависимость отдельных членов, которые сначала были совершенно самостоятельны, постепенное разделение граждан на отдельные