Политические сочинения. Том II. Социальная статика - Герберт Спенсер

части с различными помогающими друг другу отправлениями, составление одного целого, со многими существенными для его жизненной деятельности частями, – развитие организма, в котором нельзя повредить одной части без того, чтобы не нанести чувствительного удара всем остальным, – вот явления закона индивидуализации. Развитие общества точно так же, как и развитие человека и всякого рода живых созданий, направляется к индивидуализации – к тому, чтобы представлять нечто целое, отдельное и законченное. При правильном понимании разнородных форм совершающегося кругом нас прогресса, мы увидим, что он единообразно характеризуется этим именно направлением.

Если мы снова обратимся к нашей исходной точке – к положению, что общественные и частные интересы по существу своему однородны, то должны прийти к следующему убеждению: они только тогда могут найти для себя наиболее полное удовлетворение, когда существует самая тесная жизненная связь между обществом и его членами. Если бы заключения относительно этой аналогии, построенные на только что изложенных основаниях, показались неудовлетворительными, то их можно подкрепить указаниями на гармонию, в которой они находятся с заключениями, выведенными из ежедневного опыта. Если человек станет наблюдать реакции, которыми сопровождаются нарушения справедливости, и затем обдумает отношения, в которых он находится к политическому телу, если он поймет, что тело это имеет известного рода жизнь и подвергается таким же законам роста, организации и чувствительности, как и всякие другие организмы, если он убедится, что одно и то же жизненное начало проникает как его существо, так и существо общества, что, с одной стороны, здоровье общества зависит от того, как он выполняет свои отправления, а с другой – его личное счастье находится в зависимости от правильности, с которой действует каждый орган социального тела, в таком случае, говорим мы, человек неизбежно должен убедиться, что его собственное благосостояние и благосостояние всех вообще людей – нераздельны. Он тогда увидит, что все то, что доводит до болезненного состояния одну какую-либо составную часть общества, неизбежно вредит всем другим частям. Он поймет, что его собственная жизнь сделается тем, чем ей следует быть, только тогда, когда все общество придет к нормальному устройству. Он проникнется благотворной истиной, что никто не может пользоваться полной свободой до тех пор, пока не будут свободны все, никто не может быть вполне нравственным, пока все не будут нравственны, и что ни для кого не доступно полное счастье до тех пор, пока все не будут счастливы.

XXXI

Общий итог

§ 1. Подведя итог тем доводам, какие приведены в этом сочинении в пользу нашего учения о естественной справедливости, читатель будет в состоянии прийти к окончательному заключению.

С какой бы стороны мы ни начали наше исследование, всеми путями мы приходим к тому принципу, из которого развито настоящее учение – этот факт имеет первенствующее значение и всего более говорит в пользу нашей теории. Если мы обратимся к априористическому исследованию единственных условий, при которых возможно осуществление божественной идеи наибольшего счастья, то найдем, что первое из них состоит в необходимости сообразоваться с законом равной свободы (гл. III). Обращаясь к устройству человека и рассматривая средства, которыми он может достигнуть наибольшего счастья, мы скоро придем к тому же самому условию: пользуясь этими средствами, человек не может достигнуть своей цели, пока не будет соблюдать закона равной свободы (гл. IV). При дальнейшем анализе мы находим, что выполнение закона равной свободы обеспечивается известными способностями, предназначенными именно для этой цели (гл. V). Наконец, вникая в явления цивилизации, мы видим, что она заключается в процессе приспособления, который может прекратиться только тогда, когда люди будут инстинктивно следовать закону равной свободы (гл. II). К этим положительным доказательствам присоединяются отрицательные: отрицать закон равной свободы – значит впадать в нелепости (гл. VI).

§ 2. Далее наш взгляд подтверждается еще тем обстоятельством, что прежние теории, оказывающиеся несостоятельными, поглощаются этим учением, так как часть истины, которая в них заключалась, входит в настоящее наше воззрение. Достижение наибольшего счастья, хотя и не может почитаться руководи-тельным началом для человеческой деятельности, но все-таки составляет настоящую цель нравственности, если ее рассматривать с божеской точки зрения. В таком виде истина эта вошла в нашу систему (гл. III). Принцип нравственного чувства также основан на явлении действительности, хотя те, которые его защищали, и не умели сделать из него надлежащего применения; он, при правильном истолковании, приводит в гармонию, по-видимому, противоположные убеждения и соединяется с ними для произведения полного целого. Прибавьте к этому, что философия, излагаемая в настоящем трактате, принимает в себя и дает дальнейшее приложение учению Адама Смита о симпатии (гл. V, § 5) и, наконец, вполне развивает учение Кольриджа об «идее жизни» (гл. XXX, § 12).

§ 3. В пользу этого учения говорит также то обстоятельство, что оно придает научный вид различным руководительным принципам ходячей морали и обобщает их со многими менее распространенными учениями в одно общее целое. Мы должны руководиться несомненными выводами из доказанного основного принципа, а не рассуждениями о том, производит ли убийство вообще несчастье или нет? Полезно или вредно воровство? Какое влияние на общественное благосостояние имеет рабство? Мы не можем довольствоваться результатами таких сложных и неточных исследований, как не можем руководиться спорными решения нравственного чувства, предоставленного самому себе. Такими выводами из основного принципа устанавливаются не только главные правила справедливого порядка и надлежащего поведения в отношениях супружеских и родительских: основной принцип дает косвенным образом ясные ответы относительно надлежащего устройства правительства, его обязанностей и пределов его деятельности. Он указывает на кратчайшие и легко распознаваемые пути для выхода из бесконечного лабиринта спорных вопросов, касающихся политики и различных общественных мер. Заключения, к которым оно приводит, подтверждаются обильными данными, взятыми из опыта. Опыт этот доказывает ошибочность решений, основанных на утилитарных соображениях, а многочисленные аргументы, подтверждающие выводы из основного принципа по поводу каждого отдельного вопроса, показывают его превосходство. Система этики, синтетическим путем развитая из этого основного принципа, имеет все свойства точной науки. Она применяется к обширному кругу человеческих обязанностей, причем употребляет процесс измерения, весьма схожий с геометрическим: процесс этот состоит в определении равенства и неравенства нравственных величин (гл. VII, § 1 и 2). Такая точность дает ей еще большее право на наше доверие.

§ 4. Предписания нравственного закона, которые здесь разъяснены, совпадают с законами политической экономии и предвосхищают их. Политическая экономия учит нас, что всякие ограничения вредны для промышленности; нравственный закон объявляет их несправедливыми (гл. XXIII). Политическая экономия объясняет нам, что насильственная торговля с колониями приводит к убытку; нравственный закон не дозволяет такой торговли (гл. XXVII).