Искры - Михаил Соколов

Обидно было Леону слышать такое от Алены, но возражать — значило бы поссориться, а ссориться ему не хотелось. Шумно вздохнув, он закрыл глаза и погрузился в глубокий сон.

Алена взглянула на неподвижное лицо его и, задернув полог, подумала: «Неужели я всегда буду одна и одна, как богом проклятая? Умереть же можно от такой жизни!» Что ей делать и как вести себя с Леоном? Да, она дала ему слово больше не мешать заниматься революционной работой и честно выполняет свое обещание. Но неужели вечно будет продолжаться ее одиночество?

Через час, услышав гудок, она еле разбудила Леона.

2

Леон весь ушел в подпольную работу. Вместе с Ткаченко, Ольгой и Рюминым он печатал листовки и распространял их среди рабочих завода, читал на сходках, на занятиях кружковцев книгу «Что делать?» и оттиски из газеты «Искра», вербовал в свой кружок людей и уже создал из него «десятки», собирал деньги в фонд «Искры» и отсылал их Луке Матвеичу.

Как-то вечером к нему явился странный гость с Кавказа. Ни фамилии своей, ни имени он не назвал, а отрекомендовался торговцем. Леон с усмешкой спросил:

— Ну и что вы думаете продавать или покупать?

Гость с характерным акцентом ответил:

— У вас ничего, другим фрукты везу, в Харьков. Если вы Леон Дорохов, к вам имею дело. Вихарь… у вас есть такой знакомый?

— Вихряй.

— Он работает?..

— В ваших краях, в Батуме, — ответил Леон.

Гость, однако, более подробно расспросил о Вихряе, и, убедившись, что попал по верному адресу, на чистом русском языке сказал:

— Тогда вот вам посылка. — И передал Леону пухлый пакет от Вихряя. В пакете были вырезки из газеты на грузинском языке. Леон повертел их в руках, с недоумением посмотрел на гостя.

— Тут же не по-нашему написано, я ничего не пойму.

Гость улыбнулся, и во рту у него ослепительно сверкнули белые зубы.

— Нет, тут все написано по-нашему. Читайте письмо.

Вихряй сообщал, что посылаемые с верным человеком, Вано Леонидзе, вырезки статьи из грузинской газеты «Борьба» и что податель письма сможет сделать перевод.

Леон поднял глаза и встретился с добродушным взглядом темнокарих глаз кавказца.

— У вас, кажется, недавно была большая стачка? Я вам прочту по этому поводу кое-что интересное. — Вано Леонидзе взял вырезку из грузинской газеты и перевел:

«…Даже простая, небольшая стачка в упор ставила перед рабочими вопрос о нашем политическом бесправии, сталкивала их с властью и вооруженной силой и явно доказывала недостаточность исключительно экономической борьбы. Поэтому вопреки желанию этих самых „социал-демократов“ борьба с каждым днем все более и более принимала явно политический характер…»

— Вам понятно, о каких «социал-демократах» здесь идет речь? — спросил Вано Леонидзе.

Леон взял бумагу, карандаш, положил их на столе перед гостем.

— Напишите мне это… Все напишите, что сказано в этих вырезках…

Наутро, прощаясь, Леон еще раз поблагодарил гостя за перевод и спросил:

— Что же вы не сказали, товарищ Вано, кто написал эту статью о наших задачах?

— Коба, — ответил Вано, — Руководитель закавказских социал-демократов — ленинцев.

— Расскажите нам подробнее о Батумской демонстрации, — попросил Леон.

И Вано Леонидзе не уехал в тот день. Вечером на сходке кружковцев он подробно рассказал о событиях в Батуме и в Закавказье.

На более узком совещании было принято решение организовать в Югоринске политическую демонстрацию. Но немного спустя приехал Лука Матвеич и, выслушав план подготовки демонстрации, отменил решение.

— Нет, — сказал он, — Сначала проведем общее собраний всех кружковцев и узнаем наши силы. Поднять сразу всех рабочих на такую демонстрацию — дело нелегкое. Пока назначаем общую сходку кружковцев.

3

Явка на сходку была обставлена строго. Прежде чем попасть на место сходки, надо было пройти три поста.

Леон беспокоился: с такими предосторожностями собирались впервые. Все ли придут? Но дежурные сообщали, что домой никто не возвращается, и это подымало настроение.

В балке, на косогоре, было уже несколько человек. Леон поздоровался и, увидев Луку Матвеича и Рюмина, подошел к ним.

— А Иван Павлыч не явился? — спросил он.

— Явился, явился, — подал голос Ряшин. Лежа под кустом в окружении своих последователей, он продолжал свой рассказ: — Да-а… Ну, мы думали уже собираться домой, а потом решили маленько вздремнуть. Сколько мы спали — не знаю, а когда проснулись и проверили кружки, в них было полно раков. Почти мешок наловили в ту ночь…

— Мешок! — удивленно проговорил Лука Матвеич и спросил — Да где ж это такое место?

— Эй-э, это секрет, — ответил Заяц. — Скажи вам, вы туда с подводой еще приедете.

— Это Заяц гудит там? — насмешливо сказал Леон. — Как ты попал сюда? С рыбалки, что ли, забрел?

— Как попал? — обиделся Заяц, — Я еще прошлый год одумался и уж сколько времени как хожу к Ивану Павлычу!

— Если бы этот товарищ не понял ошибочности своей позиции, — важным баском проговорил бухгалтер Кулагин, — он не был бы здесь.

— Какой позиции? — спросил Лука Матвеич, но никто ему не ответил.

Ряшин рассказывал о ловле раков единственно ради того, чтобы не вступать преждевременно в споры. Он сам намеревался позвать Леона и его кружковцев на свою сходку, но искровцы его опередили. И все за последнее время для него складывалось как-то неудачно: и эти леоновские листовки, составленные по книге «Что делать?» и статьи из грузинской газеты «Борьба», получившие распространение даже среди его, Ряшина, сторонников, и все эти чтения оттисков из «Искры», которые проводил Леон на собраниях своих сторонников и на общих сходках. Но, хоть и зол он был на Леона, что тот опередил его, он пришел на эту сходку и привел с собой не только старых кружковцев, но и молодых — таких как дед Струков, Заяц, Бесхлебнов, которые еще верили ему. Однако он видел, что на поляну приходят все новые люди: инженер Рюмин, Степан Вострокнутов, Данила Подгорный. «Что он, весь завод думает собрать сюда? Это же сходка партийцев, а не сочувствующих», — все более недоумевал Ряшин, хотя сам пригласил тоже сочувствующих.

Лука Матвеич спрашивал у Леона о незнакомых людях и думал: «Вот тебе и Леонтий — организацию создал! Пятнадцать человек новых кружковцев пришло!» — и громко сказал Леону:

— Давай начинать.

Ряшина передернуло. Его, руководителя организации, обходят! И он недовольно заметил Леону:

— Что, сам решил нынче проводить сходку?

— Представитель губернского центра, — ответил Леон и предоставил слово Луке Матвеичу.

Леон никогда не испытывал такого внутреннего напряжения. Он знал: от исхода этой сходки зависит судьба созданной искровской организации, всей революционной работы на заводе. Видел он, что Ряшин растерялся, а Лука Матвеич говорил уверенно, с глубоким сознанием своей правоты.

— Ни искровцы, ни один деятель революционной социал-демократии не против экономической борьбы рабочих. Такую борьбу надо всячески поддерживать и стараться, чтобы она вынуждала заводчиков и фабрикантов идти на уступки. Но не только в этом дело, повторяю, не только в этом. Главное — в осознании рабочим классом необходимости и возможности борьбы политической, в особенности того, что именно рабочий класс должен начать эту борьбу.

Лука Матвеич стал излагать основные положения книги «Что делать?».

Ряшин не знал всего, о чем говорил Лука Матвеич, и был немало удивлен его осведомленностью. «Излагает все просто, доходчиво, так что и рабочие, кажется, его понимают, — думал он, и впервые у него явилось сомнение в своих силах. — А быть может, и не стоит спорить? Быть может, они, искровцы, правы, а экономисты из „Рабочей мысли“ и „Рабочего дела“ действительно не знают положения дел и вводят в заблуждение нас, партийцев-практиков? — спрашивал себя Ряшин и опять отвечал себе: — Нет! Не время еще вбивать это в голову нашему рабочему. Пустая трата сил. Какое ему, рабочему, дело до социалистического сознания, до светлого будущего, когда сегодня директор опять снизил ему расценки на гривенник в день?»

Лука Матвеич прервал его размышления словами, прямо обращенными к нему:

— Вот и вы, Иван Павлыч. Человек вы, бесспорно, культурный, начитанный и могли бы многому научить своих товарищей. Но чему вы их учите? Вы говорите рабочим: думайте о борьбе экономической и не помышляйте о политической. Неужели вам ничего не говорят такие выступления пролетариата, как прошлогодние бои рабочих военного Обуховского завода в Петербурге с войсками, как демонстрации против самодержавия батумских рабочих или ростовская стачка?..