Дыхание в унисон - Элина Авраамовна Быстрицкая

звезда старшего поколения — Ольга Холина, несравненная сценическая старуха. Почти целый век прожила! Обе они были красавицы или бывшие красавицы, внушали к себе трепетное отношение. Еще рядом с ними обеими уместно назвать Монику Миронайте (кажется, на тот момент единственную в этом коллективе представительницу литовской национальной театральной школы — но какой школы! — знаменитого в те времена театра Юозаса Мильтиниса! Незабвенный Донатас Банионис от того же древа ветвь).

Я своими глазами видела, как молодые актрисы приседали, поровнявшись в театральных лабиринтах с мастерами. Моя сестричка тогда тоже приседала перед стариками, я свидетель. Это потом, в лабиринтах Малого, уже перед нею приседали, тому я тоже свидетель. Такая табель о рангах театральной жизни.

Можно было бы и дальше перечислять, я всех их помню, все спектакли тогда видела, со всеми не однажды чаи распивала да песни распевала. И десятки житейских историй, эпизодов, сочных диалогов из жизни ярких людей того времени остались в моей памяти. Но сейчас назову только еще одно имя.

Это Елена Александровна Аросева, старшая сестра Ольги Александровны, уж младшую-то все мы помним и любим. У них и разница с сестрой была всего два года, не то что у нас с Линой, и сходство огромное, и речь одинаковая, тембр голоса очень похож, как и у нас с Линой, — по телефону меня с ней даже мама путала. И чувство юмора у Аросевых, наверное, наследственное, потому что очень сходное. Елена такая же замечательная была актриса, как и Ольга. Но судьба сестер сложилась по-разному: из жизни старшая ушла позже, была такой же необычайно яркой, но не стала знаменитой. Так звезды сошлись.

Может, стоило бы рассказать: эти артисты собирались по выходным, вместе обедали, обсуждали прошедшие на неделе спектакли и репетиции, характер и внешность нового режиссера, цены на рынке, последние веяния моды, новости французского кино, спорили, разумно ли держать в городской квартире собаку. В общем, эти небожители вели обычную человеческую жизнь.

Репертуар театр держал очень широкий — единственный русский театр в республике, если не брать в расчет клубы и дома культуры. Потому на сцене рядом с мелодрамой, героической трагедией и веселым фарсом можно было наткнуться и на детскую сказку.

Вот в такую сказку и угодила моя Лина. «Аленький цветочек» по Аксакову. Ставили специально к Новому году, к школьным каникулам, а поскольку спектакль пошел очень ярко, то и остался надолго.

Теперь представьте себе артистку Элину Быстрицкую в лазоревом сарафане и голубом кокошнике в роли Аленушки в детской сказке. Трудно поверить, но было, я видела, и мне очень понравилось, хотя я не из тех, кому всегда все нравится, наоборот, сотни раз мне сестра выговаривала:

— Что ты вечно придираешься, остынь!

Гастрольный спектакль проходил в Ленинграде. Режиссер «Ленфильма» Фридрих Эрмлер отсматривал все привозные спектакли, искал актрису на главную роль для новой кинокартины, которую готовился снимать, — о буднях советского врача. На автомате посмотрел и московскую сказку, можно сказать, расстроился:

— Ну вот вроде неплохая актриса, и речь хорошая, и характер держит, и выглядит на 100 баллов, но нам-то совсем другой характер нужен, какой участковый врач из Аленушки?

— Так у них завтра другой спектакль, «Годы странствий»[1] по пьесе А. Арбузова, она там как раз врача играет. И я слышала, что она и сама из медицинской семьи, — отозвалась ассистент режиссера Тамара Кошеверова.

Что тут долго рассказывать, через неполных два года после этого гастрольного тура Вильнюсского русского драматического театра на экраны страны вышел фильм Фридриха Эрмлера «Неоконченная повесть». Тысячи девочек, родившиеся в те годы и названные именем моей сестры, теперь уже выходят на пенсию, немалая часть их в память о том фильме стали врачами, а фильм до сих пор показывают по телевизору, и люди его все еще смотрят, многие со слезой!

Это сегодня слезливые мелодрамы заполонили экраны телевизоров, и кажется, что ничего другого уже нигде никто не делает. А в то время, в 1955 году, любой, даже самый незатейливый сюжет о подлинных чувствах и переживаниях очень брал за душу. А если это сделано так мастерски, трогает вдвойне. Тогда только еще начинали снимать такое кино, это был чуть ли не первый в СССР кинофильм, где главными героями стали не трактор и не буренка, а живые люди с их идеями, чувствами и даже болезнями. Кажется, похожую ситуацию можно наблюдать рядом, у соседей, порой ты и сам в ней оказываешься, но на экране все обретает иной масштаб, иное значение.

И после выхода этого фильма началась совсем другая жизнь. Совсем другая!

Вперед и выше!

На самом деле страна, город, университет, театр и кино, наши соседи, наконец, погода, климат — во всем мире все осталось как было. То есть в том же неторопливом развитии с мировым привычным отставанием. Остались очереди в магазинах, какие-то недостижимые бытовые и книжные дефициты, скудные витрины, разбитые дороги, прекрасные художественные выставки, вечера поэзии, страсть к чтению, да мало ли что еще. Остался все еще не до конца завершенный процесс коллективизации сельского хозяйства, на деле — процесс разрушения хорошо налаженной системы в республиках Балтии. Те, кто не связан с реальностью тех лет, могут удивиться, но мы своими глазами видели этот кошмар, эту узаконенную жестокость. Это все можно перечислять до бесконечности, все равно что-то останется неназванным. И люди старались больше замыкаться на собственной судьбе, не вдаваясь в глубины общественных процессов.

Зато совсем другая жизнь наступила у моей сестрички.

После выхода фильма «Неоконченная повесть» она оказалась неожиданно для всех нас и даже для самой себя широко востребована в общественной жизни: встречи со зрителями, творческие вечера с приглашениями на столичные площадки — Москва, Ленинград, Рига. Аншлаги и переаншлаги в театре. Немыслимое количество рецензий в центральной прессе. Мешки личных писем на адрес театра и просто без адреса, но с фамилией адресата. Эти горы посланий четко делятся на три почти равные части: предложения руки