Книга Москвы: биография улиц, памятников, домов и людей - Ольга Абрамовна Деркач

Увечный колокол и доставать из ямы не стали – зачем? Подумали было перелить, даже мастер нашелся, но подсчитали – непосильная казне сумма оказалась: больше 78 тысяч рублей серебром ремонтик выходил.

А дальше хроника событий такова: при Екатерине II починить пытались – мастер от чумы помер; Павел приказал колокол из ямы вынуть – умельца не нашлось; Александр Павлович вопрос рассматривал – не рассмотрел. А при Николае I дело поручили Огюсту Монферрану. Строитель Исаакиевского собора и Александровской колонны в Петербурге и в Москве не подкачал – вытащил-таки эту репку, то есть колокол, из ямы, на постамент поставил. То-то теперь все ходят и любуются.

Царь-пушка

И это – не царское

Все бы Губерману сразу ругаться! Не стреляет Царь-пушка, вестимо, а как ей это делать прикажете, если чугунные ядра, которые рядом с ней в Кремле лежат, ну никак в дуло не поместятся – по той простой причине, что диаметр у них побольше Царь-пушечного калибра будет. И этой бы причины с головой для бездействия хватило, но мы вам больше скажем: она вообще ядрами стрелять была не должна: при ее калибре да толщине (а точнее, тоньшине) стенок от ядер ее разнесло бы к чертовой матери. Да и не для ядер отливал ее в 1586 году мастер Андрей Чохов, а вовсе даже для стрельбы каменной картечью, которую в те поры называли «дробом». Ну, чтобы вам получше представить, это что-то вроде каменной щебенки неотесанной. Оттого пушку эту так прямо и прозывали: «дробовик российский».

Вообще-то Андрей Чохов большим мастером по пушечному делу был и пушек немало на своем веку построил. «Возьми дырку, облей ее бронзой, и ты получишь пушку» – по этому древнему рецепту наделал Чохов орудий примерно 20: «Троил», «Аспид», «Ахиллес» и других еще полтора десятка. Но самая знаменитая, самая большая не только в России, но и по миру всему, что в наши дни и «Книга рекордов Гиннесса» зафиксировала, – это Царь-пушка. Знатный вышел дробовичок: калибр – 89 сантиметров, весу 40 тонн и длина – 5 метров с третью. При таких-то статях это был вовсе даже и не музейный экспонат: пушку поставили в Китай-городе и назначили охранять от басурман переправу через Москву-реку. Но басурмане с тех пор с юга к Кремлю не подступали, а поляки в 1612-м пришли с другой стороны.

Пришлось ли Царь-пушке в своей жизни выстрелить? Специалисты из Академии имени Дзержинского, которые в 1980 году обследовали Царь-пушку, уверяют, что хоть разок, да она стреляла. Лев Гумилев безапелляционно утверждал, что тот самый единственный выстрел из Царь-пушки был сделан пеплом сожженного Лжедмитрия I. Черновато пошутим, что дело пошло прахом и не царским оказалось это дело – палить.

Церковь Покрова в Филях

Фамильный стиль

Главной заслугой своего рода перед Россией древний боярский род Нарышкиных считал рождение Натальей Кирилловной Нарышкиной, второй женой царя Алексея Михайловича, сына Петруши, ставшего императором всея Руси Петром I. Однако в Москве за Нарышкиными числится еще одно, не менее значительное рождение – архитектурный стиль их имени, московское барокко, чаще называемое нарышкинским.

Понятно, что сами бояре Нарышкины ничего не строили и скорее всего даже и не придумывали. Может, это архитектор такой у них дворовый был, имени которого история не сохранила, может, мода такая на московскую землю пришла, откуда – неведомо, может, еще какой резон был, только ясно одно – краснокирпичные многоярусные церкви центричной архитектуры с яркими белокаменными затейливыми украшениями – «кружевами» одна за другой строились в имениях бояр Нарышкиных. И одна из самых замечательных – церковь Покрова в Филях.

Брат царицы Натальи Лев Кириллович Нарышкин вдоволь настрадался в долгой борьбе за власть с родом Милославских, из которого вышла первая супруга «тишайшего» царя. Клан Нарышкиных в результате, как известно, победил, на престол единолично уселся подросший Петр I, и – горе побежденным! – Лев Кириллович сразу же получил в вотчину село Фили, прежде принадлежавшее Милославским. Царский дядя немедленно приступил к строительству церкви, главное место в которой занял образ Спаса Нерукотворного – икона, перед которой 18-летний Лев Нарышкин истово молился о спасении во время стрелецкого бунта. Пятиярусный храм вышел на заглядение наряден и строен – так что даже деревню Фили перестали в официальных документах называть Филями, а стали звать Покровским на Филях – по церкви. Церковь-красавицу полюбил и молодой царь – частенько, пишут, бывал в Покровском и даже пел тут на клиросе.

Как и большинство московских церквей, храм пострадал дважды: от Наполеона и от большевиков. Французские солдаты устроили в нем конюшню. При большевиках храм вообще хотели снести: авиационный завод, что поблизости, ходатайствовал. Завком и партком письмо специальное писали, мол, в универмаг, если откажете, далеко ходить придется. К чести той власти, отказали наотрез, на Главнауку Наркомпроса сослались, что обнаружила в соборе памятник высшей категории.

Но от греха подальше церковь закрыли – это случилось в первый месяц Великой Отечественной войны. До начала шестидесятых она служила складом, но уже в 1955 году начали неспешную реставрацию, в процессе которой храм Покрова в Филях отошел Музею древнерусского искусства имени Андрея Рублева. К Олимпиаде-80 в храме открыли экспозицию, в 2000-м музею пришлось потесниться, и теперь в церкви Покрова в Филях регулярно проводятся богослужения. Так что в музей вы пришли или в храм – решайте сами. Впрочем, эта дилемма относится только к нижнему из двух храмов – зимней церкви Покрова Богородицы. Верхнюю церковь Спаса Нерукотворного верующим не отдали, и туда пускают по билетам и только в теплое время года.

Цветаев

Отец Пушкинского и дед «Моего Пушкина»

Для начала вопрос: Юрий Нечаев-Мальцев дал средства, Роман Клейн построил, Александр III дал свое имя. Впоследствии это стало носить имя другого Александра. Назовите еще одного человека –