Зверь выходит на охоту - Гульнара Черепашка

никто ничего подобного не говорил. Когда я служила в доме… одного человека, я свободно выходила в город и на базар, если была свободна в это время. И никто меня не останавливал, не ругал за это. Я удивилась, когда мне обо Отино сказал, - она опустила взгляд. – А еще у вас много женщин ходит в покрывалах, хотя тепло. Даже жарко.

- Приличная женщина не может ходить по улице, не покрыв голову, - воскликнула Лумузи. – В Кхорихасе, я слыхала, нечестивцы живут и дикари! Лет пять назад о Кхорихасе никто и слыхом не слыхал. То деревня была. А если порядочная – следует еще и лицо прикрыть, - она распалялась все больше. – И на улицу просто так, без большой надобности, выходить не следует. У приличной женщины и дома дела найдутся. А шляются только гулящие бездельницы!

- Гулящая – это та, что телом торгует, - задумчиво проговорила Накато. – Выходит, я – гулящая. И бездельница – не работаю ведь.

Тут уж Лумузи пришлось опускать глаза в пол и теребить край туники, не в силах придумать должный ответ.

- Ты обо Отино все-таки не серди, - выдавила она наконец. – Он тебя в чистый дом взял! Ты теперь не можешь ходить по улицам и торговать телом.

- Я не телом торговать на улицу выхожу! – возмутилась Накато. – На что мне, когда обо Отино меня к себе взял. Или я совсем без понимания?!

- Да кто ж вас, горских девок, знает, - ехидно поддела Лумузи. – Ты вот эдакое болтаешь!

- Я ведь тебя нарочно расспрашиваю, чтобы промахов не совершать, - укорила Накато вроде как с обидой. – Я привыкла так: делаю то, что приказано. А потом – делаю все, что пожелаю. И ничего плохого не делала – только пройтись вышла разок. Вот и не поняла, отчего обо Отино сердится. Теперь поняла, - прибавила она, хлопая простодушно ресницами. – Спасибо тебе…

- Да рада была услужить, - фыркнула Лумузи. – Быть может, прикажешь что?

- Спасибо, - Накато слегка мотнула головой. – Все в порядке, и к приходу обо Отино все готово. Прости, что задержала с болтовней. Я позову тебя, если нужно будет.

Лумузи вышла. Быть может, попросить у Отино другую служанку? Хозяйка относится к ней со слишком уж явной неприязнью.

С другой стороны – ей, Накато, это совершенно не мешает. И не трогает ее. Опять же, на вопросы отвечает обстоятельно, хоть и кривится. Может, и о башне Ошакати удастся расспросить ее? Не сразу, правда. Ну, да и с новой служанкой придется вести себя осмотрительно – мало ли, что у той окажется на уме?

Решено – пока что будет корчить из себя простушку. Спешкой можно все погубить – не стоит суетиться.

*** ***

В очередной раз Отино заявился не один – с парой друзей. Накато пришлось танцевать для них, петь песенки горских пастухов, угощать щербетом.

Как бы эдак в скором времени не обзавестись новым младенцем! Трое сразу. Однако опасение – что придется укладываться еще и с друзьями ее нанимателя – не оправдалось: троица всего лишь провела веселый вечер и убралась восвояси уже за полночь, изрядно навеселе. Даже Отино в этот вечер к ней не прикасался.

Может, бросить все да убраться подальше от горе-нанимателя? Выходить нельзя, сиди дни напролет дома и прихорашивайся. Уйти – и вся недолга. Деньги у нее остались еще с работы в Рунду. На первое время хватит.

Пусть Отино себе новую кадынью ищет.

Останавливало одно: она пока не изучила как следует нравы в Ошакати. Может статься, ее уход на улицу повлечет неприятности, которых она не может пока предвидеть.

В конце концов, хозяин Отино добрый и щедрый, к дурному не принуждает. Был нынче, возможно зайдет завтра – один. Или нет. Приходит не каждый день, так что после каждого его посещения можно ждать нескольких дней отдыха. Ну, и выбираться через окно ночью, чтобы осматривать город, ей никто не мешает.

Жаль, конечно, что нет при себе колдовского амулета, что дарует невидимость! Да где ж его возьмешь.

*** ***

Об амулете невидимости Накато не единожды вспоминала.

В Ошакати по ночам было куда светлее, чем в Кхорихасе и даже Мальтахёэ. Улицы освещались так, что можно было бы читать, сидя на любой крыше.

А еще по улицам ходила стража. Патрули по четыре человека обходили каждый квартал. Оставалось только диву даваться – сколько же стражников всего в городе, если такое количество обходит ночной город. Днем – как показалось Накато – их на улицах было куда меньше.

С грустью девушка вспоминала город в сердце равнин Желтого юга – Мальтахёэ. Там крыши стелили на совесть, крепко.

Черепица на крышах построек города Ошакати безобразно гремела даже под ее легкими шагами и осыпалась. Бегать по островерхим крышам было неудобно – слишком уж крутые скаты. Строители в Ошакати словно бы нарочно сделали все от них зависящее, чтобы затруднить тайные передвижения по городу для таких, как Накато.

Волей-неволей пришлось слезать и идти по мостовой, как принято у людей. На удачу – в районах ближе к окраине укладывались не так рано.

В припортовых кварталах даже около полуночи царило оживление. Гремел смех из дверей и окон питейных и постоялых домов, сновали туда-сюда люди.

На Накато в ее темной длинной тунике и покрывале на голове косились. Здесь, кажется, не принято было появляться в таком виде. И скромность вблизи порта не была в почете – в отличие от остального Ошакати. Женщины здесь через одну оказывались гологрудые, в одних набедренных повязках до колена. Они ухмылялись, норовили ухватить Накато за край одежды.

Первая вылазка оказалась неудачной.

Бродить по приличным районам ночью означало – привлечь к себе внимание. Бродить по окраинам – привлечь внимание еще большее: там не принято было появляться в одежде, обычной для жителей приличных районов. Все, что оставалось Накато – вернуться к себе. И продумать следующую вылазку более тщательно.

Да помилуют ее боги и духи! Вылазки – точно она не свободная женщина, вольная в своих поступках и перемещениях.

*** ***

Ночами припортовые кварталы веселились. В питейных домах пили дешевый хмель, горланили песни. По улицам шатались продажные женщины.

Накато после одного вечера решила больше уличную из себя не изображать. Ей едва удалось удрать от пары настырных пропойц, уверявших, что заплатят ей столько, сколько