Гении разведки - Николай Михайлович Долгополов

шумиха в ту смутную, переломную, взрывную пору по поводу Воскресенской. Работала в органах, писала о Ленине, получила за это Госпремию в области литературы да еще отхватила и премию Ленинского комсомола. Ай-ай-ай…

А что ай-ай-ай? Ведь объективно книги были хорошие. Чистые, немного наивные, написанные понятным слогом именно для детей. В них, да, и воспевание вождя, но и светлые, такие вечные истины — любовь к родным, послушание, стремление к лучшему, упорство, трудолюбие и мужество в достижении цели. Истины не коммунистические, а настоящие библейские. Никто не сравнивает Зою Ивановну с Жорж Санд. Но и цели у писательниц были разные, и эпохи — тоже. Разве что фамилии обе меняли. Да и укоры хулителей писались стилем крикливым, довольно убогим, отчасти саморекламным. Имена сгинувших критиков уже забыты, а Воскресенская снова с нами. Нет, ее романам о В. И. Ленине переиздание не грозит. Скорее, теперь писатель-лауреат более приемлема как раз в образе полковника Рыбкиной, о который снимают фильмы художественные и документальные.

Картина, снятая к 70-летию Победы «Мадам совершенно секретно» и показанная на «России-1», во многом правдива.

Наверное, и это закономерно. Именно служа в разведке, она получила гораздо больше наград, надеюсь, никого не смущает, что боевых, чем на писательской ниве.

Впрочем, полковник Воскресенская-Рыбкина пережила все на нее обрушившееся с достоинством. И поняв, что джинна обратно в бутылку уже не загнать, написала две биографические книги, в которых, конечно, с определенными — и большими — купюрами, поведала значительную толику правды о своей бурной жизни.

С железной дороги — на Лубянку

Разведывательная биография началась в 14 лет — ее взяли в ЧК сначала писарем, потом библиотекарем. Но именно в ЧК же, а не в прачечную или на завод. И она пошла и пошла не по карьерной, а по жизненной лестнице уверенной, твердой поступью. Пусть не совсем понятно, каким образом дочь железнодорожного рабочего столь уверенно играла роль светской дамы сначала в провинциальной Риге, а потом и в переполненных всяческой знатью Австрии и Германии. Она добывала сведения, была результативна. Однажды, когда ее собирались «брать с поличным» в дорогущем отеле в Осло, сознательно устроила громоподобный скандал. И норвежские спецслужбы побоялись беспокоить покой богатых постояльцев, сбежавшихся на крики обиженной красавицы. Она же, использовав некое замешательство контрразведки, попросту исчезла. А кто бы иначе передал в тот же день агенту множество тоненьких исписанных листочков и шесть зарубежных паспортов. Не сделай она этого, и группе наших нелегалов, застрявших в Скандинавии, была бы крышка.

Но скандальности и авантюрности в молодой разведчице не было никакой. Умение ладить с людьми, хорошее знание языков, даже сознательное решение порой уступить в споре, ради достижения чего-то большего, постепенно превратили ее не просто в разведчика «в поле», но и в опытного, тонкого руководителя.

Только вот со своим непосредственным начальником Борисом Ярцевым, он же по-настоящему Рыбкин, она одно время никак не могла сработаться. Что ж, бывает, когда сходятся две сильные личности. Или одной приходится уступить, или… Уступили оба. Нежданно для Центра после рапортов об отзыве из Финляндии в Москву из-за невозможности совместной работы вдруг попросили: разрешите оформить брак. И жили счастливо до 1947 года…

Танец вошел в классику… разведки

Еще в 1940-м у опытнейшей разведчицы не возникало никаких сомнений: Гитлер готовится к нападению на СССР, война неизбежна. Прогноз Рыбкиной подтвердило и событие, произошедшее 17 мая 1941 года. В истории Большого театра не запечатлевшееся, однако в анналы разведки вошедшее. В Германии вспомнили, что надо создавать видимость хоть каких-то культурных связей с Советским Союзом, и прислали в Москву солистов балета Берлинской оперы. В честь их отъезда и состоялся прием в посольстве Германии с приглашением ведущих танцовщиц Большого театра, деятелей культуры и представителей Всесоюзного общества культурных связей с заграницей — ВОКСа.

Майор госбезопасности Зоя Рыбкина никакого отношения к этому приему не имела. Не входит в задачу работников внешней разведки присутствие на подобных мероприятиях. Тут вовсю вкалывает контрразведка — это ее прерогатива. Однако тамошний начальник сразу двух отделов Федотов вызвал известную ему лишь по фамилии сотрудницу сопредельного ведомства в свой огромный кабинет. Зоя Ивановна еще больше удивилась, когда Петр Васильевич вежливо, но настойчиво предложил майору присутствовать на вечернем обеде в немецком посольстве.

Но кому как не ей? Воскресенская, то бишь Рыбкина, бывала в Германии, отлично говорила по-немецки и, как опытнейший оперативный работник, могла реально оценить обстановку, сложившуюся в Москве на территории иностранной державы, извне угрожавшей СССР. Федотов не мог этого не понимать. Для Зои Ивановны выполнение задания коллег по иному оперативному направлению не предвещало ничего хорошего. Ее могли узнать немецкие дипломаты, которым она была известна под другой фамилией. Да и просто «светиться» было ни к чему. А что, если придется выезжать в Третий рейх? А тем более если нелегально? Наверняка среди немцев будет немало представителей ее с Федотовым профессии. Да и идти, вернее мчаться на прием надо было уже сейчас. А одеться, получить пригласительный, обговорить детали?

Все это майор в присущей ей лаконичной манере изложила Федотову. Тот аргументы моментально понял и тотчас отверг: какие детали, а пригласительный вот он. Быстренько переодевайтесь — и к немцам. Отступать было поздно. Да и заменить Зою Ивановну было некем. Чтобы хоть как-то прикрыть разведчицу, из ВОКСа, послушно выполнявшего приказы Лубянки, успели уведомить немецкое посольство: вместо заболевшей сотрудницы Рыбкиной на приеме будет наша переводчица