Граница и люди. Воспоминания советских переселенцев Приладожской Карелии и Карельского перешейка - Коллектив авторов

№ 519 [ЛВК, ПФ-20]

А те люди, которые здесь уже жили, они, вот, посещали свою, вот, бывшую родину? То есть? [нрзб].

Ну, посещали, конечно. Да. Ну, а что им не посещать? Вот, например, у меня этот муж... Его семья переехала сюда. У них же там дом в Ярославле. Там мама была еще жива, бабушка. Там же у них дом был Там сестра жила, брат там жил. Они посещали — и туда, и эти сюда приезжали. Но однако, они все равно отсюда не уехали. Не уехали.

№ 520 [ИАН]

И А больше никогда не ездили туда <в родные места>?

С Неа. Ездили сразу... даже, вот, когда Вова у меня родился, вот... это было уж лет тридцать мне... да, лет тридцать. Я съездила. Посмот­рела на свою родину — уже не понравилось. <...> Вот, и родина И так мне не понравилось против Карельского перешейка!

И А что не понравилось?

С И... там гористо, и су... как-то сухое, и... вообще, природа не такая, как здесь. А сюда как окунулась, это же... это же здесь очень хорошая природа против Ярославской. Там деревня на деревне ни лесов, ничего — а чего и уехали. В лес сходить за дровами некуда. А на чем... чем топиться было. Вот, почему и мы... и захотели уехать. Вода — далеко, дрова — далеко, дом рушится, поднять некому. У нас брат — летчик — первый год погиб сразу, отец очень умер — мне всего-то еще год или два было. И мы жили, конечно, надо, надо было выбираться. Тяжело с хозяйством. А сюда мы приехали очень даже довольные.

№ 521 [ВВК, ЕУ-Лахден-03 МД-2]

ФИ А как вам кажется вообще, люди, которые здесь заселились э... они потом предпочли здесь жить или... многие вернулись наконец потом туда, в родные места?

С Нет. Нет. Представляете? Все здесь остались. Жили. Все здесь остались. Жили. Живы... Я еще, вот, думаю, вот, почему., у нас так плохо. Вот... потому что съехались все из разных мест. У каждо­го свои понятия, у каждого свои... ну... как сказать? Замысел, что ли, или черт-те знает, как назвать? Вот, когда живет одна народность. У них уже это годами уже, все уже это все сфабриковано, все они уже знают: вот это — это, вот это — это, это... А тут все собра­лись с разных этих... и каждый в свою дуду. Вот... вот, так и по­лучилось... на этой территории. Вот так. Так...

№ 522 [ДНШ, МД-13]

И А не любопытно было съездить в Белоруссию, посмотреть, нет?

С Не-не-не, нет. Не ездили. Все там уже... вот, мамина сестра была... Они тоже приехали потом сюда, вот. Я в сорок седьмом году съездила, они где-то приехали сюда... Жили в Сортавалах, и там похоронены на сортавальском кладбище. Там и... там не осталось родственников. Кто умер, кто куда уехал. Незачем было ехать туда. Никого нет.

И с тех пор, как вы сюда приехали, вы никогда не скучали об­ратно туда?

Ну, почему, скучали. Но я ж говорю вам, делать нечего. Строить не на что было. А там надо дом свой иметь. Это тут... мы при­ехали — дома не надо было. Вот, сейчас, видите, нету домов. А, это самое, тогда ж... стройка, вон сколько настроили. Дома были. А в Белоруссии надо выстроить дом. Надо лес, надо выстроить.

№ 523 [ИНТ]

А Вы потом, вот, сколько здесь жили, никогда не хотели в Бе­лоруссию вернуться?

Съездила одни раз, уже дети были ладные. Уже дочка в третий класс перешла, а сын — во второй. Нет, дочка — в четвертый, а сын — в третий. Мы съездили. Мамина сестра там жила, тетка наша. Вот, мы съездили один год, погостили. Гостить там, конечно, хорошо, а жить туговато.

Почему?

А я не знаю. Чё-то мне... как до войны жили и жили, а как приеха­ли, уже мне. Они переехали в другую деревню, хутор наш распа­хали. Ничего не осталось. И бункеры все, этот... разломали, раз­ровняли, а они там переехали в [нрзб] деревню, мне не понравилось. Воды нету, колодцы пересыхают. У нас [здесь] воды кру­гом [много]. Где остановился, там и попьешь. А там уже — нет.

524 [АГМ, ЕУ-Лахден-03 ПФ-11]

А Вы когда ехали, как Вам говорили про эти места? Что-ни­будь Вы знали, что здесь раньше было, кто здесь?

Да. Говорили: «Куда Вы едете? Там такие скалы», — говорит. Нас отговаривали. Маму отговаривали, когда мама собиралась сюда ехать. «Там такие скалы», — говорит. Вам не понравится. Ну, которые с нами ехали, у них более-менее было деньжонок с собой в запасе — они повернулись, им не понравилось, они уехали. А мы с мамой чего там? После войны, это самое, у мамы, это самое... отца, это, как его, на фронт забрали, он не вернулся. Пришла бумажка: «Без вес­ти пропал». Чего, мы с мамой вдвоем были. Ну, мы так и остались в этой самой. Денег не было у нас уже обратно ехать туда, в этот Ярославль, туда. Так мы тут и остались, так тут и живем.

А хотели вернуться?

В Ярославль?

Да.

А хочу посмотреть, девчата, хочу. Я сказала: «Хоть перед смертью, но я поеду, где я родилась». Я родилась на берегу Волги, Тутаевский район, село Волна. Дом был двухэтажный, на берегу Волги. Такая красота была.

№ 525 [НАБ]

И А на родину Вы не ездили ни разу?

С Ездила, нас восемь сестер и брат. Вот, я ездила хоронять, только одну сестру не ездила, младшую, двадцать пятого года. Я уже тут заболела, нога у меня заболела. Ездила, часто ездила.

И А вернуться туда не хотели?

С Мхм <Нет>.

И А почему?

С А чё-то не тянет в Вологодскую. Я привыкла. Я с сорок восьмого года здесь. Дак, мне уже, вроде, родина тут. Привыкла я уже здесь, мне хочется... Два-три дня поживешь, и хочется сюда.

№ 526 [ИАК, ПФ-11]

И А почему вы решили сюда-то приехать?

С Ну, там было тяжело. Ничего... у меня всё немцы забрали. Всё побили, забрали, это, из дома по... всё разгромили, всё немцы заби­рали. Корову забрали, с лесу брали. С Германии, в Германию.

И Так, а дом-то остался?

С Остался. А сейчас он уже — плохой — столько год! Я бы уеха­ла. Мне сестра пишет, что... Дак, он не топится. Там — ничего, столько